Page 108 - Идиот

дам, если он вас уже не надул и уже не обдумал, как бы вас еще дальше надуть! Вы
улыбаетесь, не верите?
- Мне кажется, это все не совсем подходит к вашему делу! - заметил князь.
- Я вот уже третий день здесь лежу и чего нагляделся! - кричал молодой человек, не
слушая: - представьте себе, что он вот этого ангела, вот эту девушку, теперь сироту, мою
двоюродную сестру, свою дочь, подозревает, у ней каждую ночь милых друзей ищет! Ко мне
сюда потихоньку приходит, под диваном у меня тоже разыскивает. С ума спятил от
мнительности; во всяком углу воров видит. Всю ночь поминутно вскакивает, то окна
смотрит, хорошо ли заперты, то двери пробует, в печку заглядывает, да этак в ночь-то раз по
семи. За мошенников в суде стоит, а сам ночью раза по три молиться встает, вот здесь в зале,
на коленях, лбом и стучит по получасу, и за кого-кого ни молится, чего-чего ни причитает,
спьяна-то? За упокой души графини Дюбарри молился, я слышал своими ушами; Коля тоже
слышал: совсем с ума спятил!
- Видите, слышите, как он меня страмит, князь! - покраснев и действительно выходя из
себя, вскричал Лебедев. - А того не знает, что, может быть, я, пьяница и потаскун, грабитель
и лиходей, за одно только и стою, что вот этого зубоскала, еще младенца, в свивальники
обертывал, да в корыте мыл, да у нищей, овдовевшей сестры Анисьи, я, такой же нищий, по
ночам просиживал, напролет не спал, за обоими ими больными ходил, у дворника внизу
дрова воровал, ему песни пел, в пальцы прищелкивал, с голодным-то брюхом, вот и
выняньчил, вон он смеется теперь надо мной! Да и какое тебе дело, если б я и впрямь за
упокой графини Дюбарри когда-нибудь, однажды, лоб перекрестил? Я, князь, четвертого
дня, первый раз в жизни, ее жизнеописание в лексиконе прочел, Да знаешь ли ты, что такое
была она, Дюбарри? Говори, знаешь иль нет?
- Ну вот, ты один только и знаешь? - насмешливо, но нехотя пробормотал молодой
человек.
- Это была такая графиня, которая, из позору выйдя, вместо королевы заправляла, и
которой одна великая императрица в собственноручном письме своем "ma cousine" написала.
Кардинал, нунций папский, ей, на леве-дю-руа (знаешь, что такое было леве-дю-руа?)
чулочки шелковые на обнаженные ее ножки сам вызвался надеть, да еще, за честь почитая, -
этакое-то высокое и святейшее лицо! Знаешь ты это? По лицу вижу, что не знаешь! Ну, как
она померла? Отвечай, коли знаешь!
- Убирайся! Пристал.
- Умерла она так, что после этакой-то чести, этакую бывшую властелинку потащил на
гильотину палач Самсон, заневинно, на потеху пуасардок парижских, а она и не понимает,
что с ней происходит, от страху. Видит, что он ее за шею под нож нагибает и пинками
подталкивает, - те-то смеются, - и стала кричать: "Encore un moment, monsieur le bourreau,
encore un moment!" Что и означает: "Минуточку одну еще повремените, господин буро, всего
одну!" И вот за эту-то минуточку ей, может, господь и простит, ибо дальше этакого мизера с
человеческою душой вообразить невозможно. Ты знаешь ли, что значит слово мизер? Ну, так
вот он самый мизер и есть. От этого графининого крика, об одной минуточке, я как
прочитал, у меня точно сердце захватило щипцами. И что тебе в том, червяк, что я, ложась на
ночь спать на молитве вздумал ее, грешницу великую, помянуть. Да потому, может, и
помянул, что за нее, с тех пор как земля стоит, наверно никто никогда и лба не перекрестил,
да и не подумал о том. Ан ей и приятно станет на том свете почувствовать, что нашелся
такой же грешник, как и она, который и за нее хоть один раз на земле помолился. Ты чего
смеешься-то? Не веришь, атеист. А ты почем знаешь? Да и то соврал, если уж подслушал
меня: я не просто за одну графиню Дюбарри молился; я причитал так: "упокой, господи,
душу великой грешницы графини Дюбарри и всех ей подобных", а уж это совсем другое; ибо
много таковых грешниц великих, и образцов перемены фортуны, и вытерпевших, которые
там теперь мятутся и стонут, и ждут; да я и за тебя, и за таких же, как ты, тебе подобных,
нахалов и обидчиков, тогда же молился если уж взялся подслушивать, как я молюсь…
- Ну, довольно, полно, молись за кого хочешь, чорт с тобой, раскричался! - досадливо