Page 112 - Идиот

- Ну?
- Аглая Ивановна…
- Ах, довольно, Лебедев! - с каким-то неприятным ощущением перебил князь, точно
дотронулись до его больного места. - все это… не так. Скажите лучше, когда переезжаете?
Мне чем скорее, тем лучше, потому что я в гостинице…
Разговаривая, они вышли из сада, и, не заходя в комнаты, перешли дворик и подошли к
калитке.
- Да чего лучше, - вздумал, наконец, Лебедев, - переезжайте ко мне прямо из
гостиницы, сегодня же, а послезавтра мы все вместе и в Павловск.
- Я увижу. - сказал князь задумчиво, и вышел за ворота.
Лебедев посмотрел ему вслед. Его поразила внезапная рассеянность князя. Выходя, он
забыл даже сказать "прощайте", даже головой не кивнул, что не совместно было с известною
Лебедеву вежливостью и внимательностью князя.

III.

Был уже двенадцатый час. Князь знал, что у Епанчиных в городе он может застать
теперь одного только генерала, по службе, да и то навряд. Ему подумалось, что генерал,
пожалуй, еще возьмет его и тотчас же отвезет в Павловск, а ему до того времени очень
хотелось сделать один визит. На риск опоздать к Епанчиным и отложить свою поездку в
Павловск до завтра, князь решился идти разыскивать дом, в который ему так хотелось зайти.
Визит этот был для него, впрочем, в некотором отношении рискованным. Он
затруднялся и колебался. Он знал про дом, что он находится в Гороховой, неподалеку от
Садовой, и положил идти туда, в надежде, что, дойдя до места, он успеет, наконец, решиться
окончательно.
Подходя к перекрестку Гороховой и Садовой, он сам удивился своему
необыкновенному волнению; он и не ожидал, что у него с такою болью будет биться сердце.
Один дом, вероятно, по своей особенной физиономии, еще издали стал привлекать его
внимание, и князь помнил потом, что сказал себе: "Это наверно тот самый дом". С
необыкновенным любопытством подходил он проверить свою догадку; он чувствовал, что
ему почему-то будет особенно неприятно, если он угадал. Дом этот был большой, мрачный,
в три этажа, без всякой архитектуры, цвету грязно-зеленого. Некоторые, очень впрочем
немногие дома в этом роде, выстроенные в конце прошлого столетия, уцелели именно в этих
улицах Петербурга (в котором все так скоро меняется) почти без перемены. Строены они
прочно, с толстыми стенами и с чрезвычайно редкими окнами; в нижнем этаже окна иногда с
решетками. Большею частью внизу меняльная лавка. Скопец, заседающий в лавке, нанимает
вверху. И снаружи, и внутри, как-то негостеприимно и сухо, все как будто скрывается и
таится, а почему так кажется по одной физиономии дома, - было бы трудно обќяснить.
Архитектурные сочетания линий имеют, конечно, свою тайну. В этих домах проживают
почти исключительно одни торговые. Подойдя к воротам и взглянув на надпись, князь
прочел: "Дом потомственного почетного гражданина Рогожина".
Перестав колебаться, он отворил стеклянную дверь, которая шумно за ним
захлопнулась, и стал всходить по парадной лестнице во второй этаж. Лестница была темная,
каменная, грубого устройства, а стены ее окрашены красною краской. Он знал, что Рогожин
с матерью и братом занимает весь второй этаж этого скучного дома. Отворивший князю
человек провел его без доклада и вел долго; проходили они и одну парадную залу, которой
стены были "под мрамор", со штучным, дубовым полом и с мебелью двадцатых годов,
грубою и тяжеловесною, проходили и какие-то маленькие клетушки, делая крючки и зигзаги,
поднимаясь на две, на три ступени и на столько же спускаясь вниз, и наконец постучались в
одну дверь. Дверь отворил сам Парфен Семеныч; увидев князя, он до того побледнел и