Page 110 - Идиот

ждали. Вы думали, что я из моей глуши не подымусь по вашему первому уведомлению, и
написали для очистки совести. А я вот и приехал. Ну, полноте, не обманывайте. Полноте
служить двум господам. Рогожин здесь уже три недели, я все знаю. Успели вы ее продать
ему, как в тогдашний раз, или нет? Скажите правду.
- Изверг сам узнал, сам.
- Не браните его; он, конечно, с вами поступил дурно…
- Избил, избил! - подхватил с ужаснейшим жаром Лебедев, - и собакой в Москве
травил, по всей улице, борзою сукой. Ужастенная сука.
- Вы меня за маленького принимаете, Лебедев. Скажите, серьезно, она оставила его
теперь-то, в Москве-то?
- Серьезно, серьезно, опять из-под самого венца. Тот уже минуты считал, а она сюда в
Петербург и прямо ко мне: "Спаси, сохрани, Лукьян, и князю не говори…" Она, князь, вас
еще более, его боится, и здесь - премудрость!
И Лебедев лукаво приложил палец к лбу.
- А теперь вы их опять свели?
- Сиятельнейший князь, как мог… как мог я не допустить?
- Ну, довольно, я сам все узнаю. Скажите только, где теперь она? У него?
- О, нет! Ни-ни! Еще сама по себе. Я, говорит, свободна, и знаете, князь, сильно стоит
на том, я, говорит, еще совершенно свободна! все еще на Петербургской, в доме моей
свояченицы проживает, как и писал я вам.
- И теперь там?
- Там, если не в Павловске, по хорошей погоде, у Дарьи Алексеевны на даче. Я,
говорит, совершенно свободна; еще вчера Николаю Ардалионовичу про свою свободу много
хвалилась. Признак дурной-с!
И Лебедев осклабился.
- Коля часто у ней?
- Легкомыслен и непостижим, и не секретен.
- Там давно были?
- Каждый день, каждый день.
- Вчера, стало быть?
- Н-нет; четвертого дня-с.
- Как жаль, что вы немного выпили, Лебедев! А то бы я вас спросил.
- Ни-ни-ни, ни в одном глазу! Лебедев так и наставился.
- Скажите мне, как вы ее оставили?
- И-искательна…
- Искательна?
- Как бы все ищет чего-то, как бы потеряла что-то. О предстоящем же браке даже
мысль омерзела и за обидное принимает. О нем же самом как об апельсинной корке
помышляет, не более, то-есть и более, со страхом и ужасом, даже говорить запрещает, а
видятся разве только что по необходимости… и он это слишком чувствует! А не
миновать-с!.. Беспокойна, насмешлива, двуязычна, вскидчива…
- Двуязычна и вскидчива?
- Вскидчива; ибо вмале не вцепилась мне прошлый раз в волосы за один разговор.
Апокалипсисом стал отчитывать.
- Как так? - переспросил князь, думая, что ослышался.
- Чтением Апокалипсиса. Дама с воображением беспокойным, хе-хе! И к тому же
вывел наблюдение, что к темам серьезным, хотя бы и посторонним, слишком наклонна.
Любит, любит и даже за особое уважение к себе принимает. Да-с. Я же в толковании
Апокалипсиса силен и толкую пятнадцатый год. Согласилась со мной, что мы при третьем
коне, вороном, и при всаднике, имеющем меру в руке своей, так как все в нынешний век на
мере и на договоре, и все люди своего только права и ищут: "мера пшеницы за динарий и три
меры ячменя за динарий"… да еще дух свободный и сердце чистое, и тело здравое, и все