Page 114 - Идиот

- Вдовый. Тебе для чего это надо?
Князь поглядел и не ответил; он вдруг задумался и, кажется, не слыхал вопроса.
Рогожин не настаивал и выжидал. Помолчали.
- Я твой дом сейчас, подходя, за сто шагов угадал, - сказал князь.
- Почему так?
- Не знаю совсем. Твой дом имеет физиономию всего вашего семейства и всей вашей
рогожинской жизни, а спроси, почему я этак заключил, - ничем обќяснить не могу. Бред,
конечно. Даже боюсь, что это меня так беспокоит. Прежде и не вздумал бы, что ты в таком
доме живешь, а как увидал его, так сейчас и подумалось: "да ведь такой точно у него и
должен быта дом!" - Вишь! - неопределенно усмехнулся Рогожин, не совсем понимая
неясную мысль князя. - Этот дом еще дедушка строил, - заметил он. - В нем все скопцы
жили, Хлудяковы, да и теперь у нас нанимают.
- Мрак-то какой. Мрачно ты сидишь, - сказал князь, оглядывая кабинет.
Это была большая комната, высокая, темноватая, заставленная всякою мебелью, -
большею частью большими деловыми столами, бюро, шкафами, в которых хранились
деловые книги и какие-то бумаги. Красный, широкий, сафьянный диван очевидно, служил
Рогожину постелью. Князь заметил на столе, за который усадил его Рогожин, две-три книги;
одна из них, история Соловьева, была развернута и заложена отметкой. По стенам висело в
тусклых золоченых рамах несколько масляных картин, темных, закоптелых и на которых
очень трудно было что-нибудь разобрать. Один портрет во весь рост привлек на себя
внимание князя: он изображал человека лет пятидесяти, в сюртуке покроя немецкого, но
длиннополом, с двумя медалями на шее, с очень редкою и коротенькою седоватою бородкой,
со сморщенным и желтым лицом, с подозрительным, скрытным и скорбным взглядом.
- Это уж не отец ли твой? - спросил князь.
- Он самый и есть, - отвечал с неприятною усмешкой Рогожин, точно готовясь к
немедленной бесцеремонной какой-нибудь шутке насчет покойного своего родителя.
- Он был ведь не из старообрядцев?
- Нет, ходил в церковь, а это правда, говорил, что по старой вере правильнее. Скопцов
тоже уважал очень. Это вот его кабинет и был. Ты почему спросил, по старой ли вере?
- Свадьбу-то здесь справлять будешь?
- 3-здесь, - ответил Рогожин, чуть не вздрогнув от неожиданного вопроса.
- Скоро у вас?
- Сам знаешь, от меня ли зависит?
- Парфен, я тебе не враг и мешать тебе ни в чем не намерен. Это я теперь повторяю так
же, как заявлял и прежде, один раз, в такую же почти минуту. Когда в Москве твоя свадьба
шла, я тебе не мешал, ты знаешь. В первый раз она сама ко мне бросилась, чуть не из-под
венца, прося "спасти" ее от тебя. Я ее собственные слова тебе повторяю. Потом и от меня
убежала; ты опять ее разыскал и к венцу повел, и вот, говорят, она опять от тебя убежала
сюда. Правда ли это? Мне так Лебедев дал знать, я потому и приехал. А о том, что у вас
опять здесь сладилось, я только вчера в вагоне в первый раз узнал от одного из твоих
прежних приятелей, от Залежева, если хочешь знать. Ехал же я сюда, имея намерение: я
хотел ее, наконец, уговорить за границу поехать для поправления здоровья; она очень
расстроена и телом, и душой, головой особенно, и, по-моему, в большом уходе нуждается.
Сам я за границу ее сопровождать не хотел, а имел в виду все это без себя устроить. Говорю
тебе истинную правду. Если совершенная правда, что у вас опять это дело сладилось, то я и
на глаза ей не покажусь, да и к тебе больше никогда не приду. Ты сам знаешь, что я тебя не
обманываю, потому что всегда был откровенен с тобой. Своих мыслей об этом я от тебя
никогда не скрывал и всегда говорил, что за тобою ей непременная гибель. Тебе тоже
погибель… может быть, еще пуще чем ей. Если бы вы опять разошлись, то я был бы очень
доволен; но расстраивать и разлаживать вас сам я не намерен. Будь же спокоен и не
подозревай меня. Да и сам ты знаешь: был ли я когда-нибудь твоим настоящим соперником,
даже и тогда, когда она ко мне убежала. Вот ты теперь засмеялся; я знаю, чему ты