Page 170 - Идиот

пунктах. (Гаврила Ардалионович однако же торопился; его ждала у Лебедева сестра; оба они
спешили по какому-то делу.) Но если Ганя и в самом деле ждал целого рода нетерпеливых
вопросов, невольных сообщений, дружеских излияний, то он, конечно, очень ошибся. Во все
двадцать минут его посещения, князь был даже очень задумчив, почти рассеян. Ожидаемых
вопросов, или, лучше сказать, одного главного вопроса, которого ждал Ганя, быть не могло.
Тогда и Ганя решился говорите с большою выдержкой. Он не умолкая рассказывал все
двадцать минут, смеялся, вел самую легкую, милую и быструю болтовню, но до главного не
коснулся.
Ганя рассказал между прочим, что Настасья Филипповна всего только дня четыре здесь
в Павловске и уже обращает на себя общее внимание. Живет она где-то в какой-то
Матросской улице, в небольшом, неуклюжем домике, у Дарьи Алексеевны, а экипаж ее чуть
не первый в Павловске. Вокруг нее уже собралась целая толпа старых и молодых искателей;
коляску сопровождают иногда верховые. Настасья Филипповна, как и прежде, очень
разборчива, допускает к себе по выбору. А все-таки около нее целая команда образовалась,
есть кому стать за нее в случае нужды. Один формальный жених, из дачников, уже
поссорился из-за нее с своею невестой; один старичок-генерал почти проклял своего сына.
Она часто берет с собой кататься одну прелестную девочку, только что шестнадцати лет,
дальнюю родственницу Дарьи Алексеевны; эта девочка хорошо поет, - так что по вечерам их
домик обращает на себя внимание. Настасья Филипповна, впрочем, держит себя
чрезвычайно порядочно, одевается не пышно, но с необыкновенным вкусом, и все дамы ее
"вкусу, красоте и экипажу завидуют".
- Вчерашний эксцентрический случай, - промолвился Ганя, - конечно, преднамеренный,
и, конечно, не должен идти в счет. Чтобы придраться к ней в чем-нибудь, надо подыскаться
нарочно или оклеветать, что, впрочем, не замедлит, - заключил Ганя, ожидавший, что князь
непременно тут спросит: "почему он называет вчерашний случай случаем преднамеренным?
И почему не замедлит?" Но князь не спросил этого.
Насчет Евгения Павловича Ганя распространился опять-таки сам, без особых
расспросов, что было очень странно, потому что он ввернул его в разговор безо всякого
повода. По мнению Гаврилы Ардалионовича, Евгений Павлович не знал Настасьи
Филипповны, он ее и теперь тоже чуть-чуть только знает и именно потому, что дня четыре
назад был ей кем-то представлен на прогулке, и вряд ли был хоть раз у нее в доме, вместе с
прочими. Насчет векселей тоже быть могло (это Ганя знает даже наверно); у Евгения
Павловича состояние, конечно, большое, но "некоторые дела по имению действительно
находятся в некотором беспорядке". На этой любопытной материи Ганя вдруг оборвал.
Насчет вчерашней выходки Настасьи Филипповны он не сказал ни единого слова, кроме
сказанного вскользь выше. Наконец за Ганей зашла Варвара Ардалионовна, пробыла
минутку, обќявила (тоже непрошеная), что Евгений Павлович сегодня, а может, и завтра,
пробудет в Петербурге, что и муж ее (Иван Петрович Птицын) тоже в Петербурге и чуть ли
тоже не по делам Евгения Павловича, что там действительно что-то вышло. Уходя, она
прибавила, что Лизавета Прокофьевна сегодня в адском расположении духа, но что всего
страннее, что Аглая перессорилась со всем семейством, не только с отцом и матерью, но
даже с обеими сестрами, и что "это совсем нехорошо". Сообщив как бы вскользь это
последнее (для князя чрезвычайно многозначительное) известие, братец и сестрица
удалились. О деле с "сыном Павлищева" Ганечка тоже не упомянул ни слова, может быть, от
ложной скромности, может быть, "щадя чувства князя", но князь все-таки еще раз
поблагодарил его за старательное окончание дела.
Князь очень был рад, что его оставили наконец одного; он сошел с террасы, перешел
чрез дорогу и вошел в парк; ему хотелось обдумать и разрешить один шаг. Но этот "шаг" был
не из тех, которые обдумываются, а из тех, которые именно не обдумываются, а на которые
просто решаются: ему ужасно вдруг захотелось оставить все это здесь, а самому уехать назад
откуда приехал, куда-нибудь подальше, в глушь, уехать сейчас же и даже ни с кем не
простившись. Он предчувствовал, что если только останется здесь хоть еще на несколько