Page 215 - Идиот

так церемониться, то он тотчас же согласился; но зелень и чистый воздух, по его мнению,
непременно произведут во мне какую-нибудь физическую перемену, и мое волнение и мои
сны переменятся и, может быть, облегчатся. Я опять заметил ему смеясь, что он говорит как
материалист. Он ответил мне с своею улыбкой, что он и всегда был материалист. Так как он
никогда не лжет, то эти слова что-нибудь да означают. Улыбка его хороша; я разглядел его
теперь внимательнее. Я не знаю, люблю или не люблю я его теперь; теперь мне некогда с
этим возиться. Моя пятимесячная ненависть к нему, надо заметить, в последний месяц стала
совсем утихать. Кто знает, может быть, я приезжал в Павловск, главное, чтоб его увидать.
Но… зачем я оставлял тогда мою комнату? Приговоренный к смерти не должен оставлять
своего угла; и если бы теперь я не принял окончательного решения, а решился бы, напротив,
ждать до последнего часу, то, конечно, не оставил бы моей комнаты ни за что и не принял бы
предложения переселиться к нему "умирать" в Павловск.
"Мне нужно поспешить и кончить все это "объяснение" непременно до завтра. Стало
быть, у меня не будет времени перечитать и поправить; перечту завтра, когда буду читать
князю и двум, трем свидетелям, которых намерен найти у него. Так как тут не будет ни
одного слова лжи, а все одна правда, последняя и торжественная, то мне заранее любопытно,
какое впечатление она произведет на меня самого в тот час и в ту минуту, когда я стану
перечитывать? Впрочем, я напрасно написал слова: "правда последняя и торжественная"; для
двух недель и без того лгать не стоит, потому что жить две недели не стоит; это самое
лучшее доказательство, что я напишу одну правду. (NB. Не забыть мысли: не сумасшедший
ли я в эту минуту, то-есть минутами? Мне сказали утвердительно, что чахоточные в
последней степени иногда сходят с ума на время. Проверить это завтра за чтением, по
впечатлению на слушателей. Этот вопрос непременно разрешить в полной точности; иначе
нельзя ни к чему приступить.)
"Мне кажется, я написал сейчас ужасную глупость; но переправлять мне некогда, я
сказал; кроме того, я даю себе слово нарочно не переправлять в этой рукописи ни одной
строчки, даже если б я сам заметил, что противоречу себе чрез каждые пять строк. Я хочу
именно определить завтра за чтением, правильно ли логическое течение моей мысли;
замечаю ли я ошибки мои, и верно ли, стало быть, все то, что я в этой комнате в эти шесть
месяцев передумал, или только один бред.
"Если б еще, два месяца тому назад мне пришлось, как теперь, оставлять совсем мою
комнату и проститься с Мейеровою стеной, то я уверен, мне было бы грустно, Теперь же я
ничего не ощущаю, а между тем завтра оставляю и комнату, и стену, на веки! Стало быть,
убеждение мое, что для двух недель не стоит уже сожалеть или предаваться каким-нибудь
ощущениям, одолело моею природой и может уже теперь приказывать всем моим чувствам.
Но правда ли это? Правда ли, что моя природа побеждена теперь совершенно? Если бы меня
стали теперь пытать, то я бы стал наверно кричать и не сказал бы, что не стоит кричать и
чувствовать боль, потому что две недели только осталось жить.
"Но правда ли то, что мне только две недели жить остается, а не больше? Тогда в
Павловске я солгал: Б-н мне ничего и говорил и никогда не видал меня; но с неделю назад ко
мне приводили студента Кислородова; по убеждениям своим, он материалист, атеист и
нигилист, вот почему я именно его и позвал: мне надо было человека, чтобы сказал мне
наконец голую правду, не нежничая и без церемонии. Так он и сделал, и не только с
готовностию и без церемонии, но даже с видимым удовольствием (что, по-моему, уж и
лишнее). Он брякнул мне прямо, что мне осталось около месяца; может быть, несколько
больше, если будут хорошие обстоятельства; но может быть, даже и гораздо раньше умру.
По его мнению, я могу умереть и внезапно, даже, например, завтра: такие факты бывали, и
не далее как третьего дня одна молодая дама, в чахотке и в положении, сходном с моим, в
Коломне, собиралась идти на рынок покупать провизию, но вдруг почувствовала себя дурно,
легла на диван, вздохнула и умерла. Все это Кислородов сообщил мне даже с некоторою
щеголеватостию бесчувствия и неосторожности, и как будто делая мне тем честь, то-есть
показывая тем, что принимает и меня за такое же всеотрицающее высшее существо, как и