Page 302 - Идиот

всего, с них самих начался: могли ли они веровать себе сами? Он укрепился из отвращения к
ним; он порождение их лжи и бессилия духовного! Атеизм! у нас не веруют еще только
сословия исключительные, как великолепно выразился намедни Евгений Павлович, корень
потерявшие; а там уже страшные массы самого народа начинают не веровать, - прежде от
тьмы и от лжи, а теперь уже из фанатизма, из ненависти к церкви и ко христианству!
Князь остановился перевести дух. Он ужасно скоро говорил. Он был бледен и
задыхался. Все переглядывались; но наконец старичок откровенно рассмеялся. Князь N.
вынул лорнет и, не отрываясь, рассматривал князя. Немчик поэт выполз из угла и
подвинулся поближе к столу, улыбаясь зловещею улыбкой.
- Вы очень пре-у-вели-чиваете, - протянул Иван Петрович с некоторою скукой и даже
как будто чего-то совестясь, - в тамошней церкви тоже есть представители, достойные
всякого уважения и до-бро-детельные…
- Я никогда и не говорил об отдельных представителях церкви, Я о римском
католичестве в его сущности говорил, я о Риме говорю. Разве может церковь совершенно
исчезнуть? Я никогда этого не говорил!
- Согласен, но все это известно и даже - не нужно и… принадлежит богословию…
- О, нет, о, нет! Не одному богословию, уверяю вас, что нет! Это гораздо ближе
касается нас, чем вы думаете! В этом-то вся и ошибка наша, что мы не можем еще видеть,
что это дело не исключительно одно только богословское! Ведь и социализм порождение
католичества и католической сущности! Он тоже, как и брат его атеизм, вышел из отчаяния,
в противоположность католичеству в смысле нравственном, чтобы заменить собой
потерянную нравственную власть религии, чтоб утолить жажду духовную возжаждавшего
человечества и спасти его не Христом, а тоже насилием! Это тоже свобода чрез насилие, это
тоже объединение чрез меч и кровь! "Не смей веровать в бога, не смей иметь собственности,
не смей иметь личности, fraternitй ou la mort, два миллиона голов!" По делам их вы узнаете
их - это сказано! И не думайте, чтоб это было все так невинно и бесстрашно для нас; о, нам
нужен отпор, и скорей, скорей! Надо, чтобы воссиял в отпор Западу наш Христос, которого
мы сохранили и которого они и не знали! Не рабски попадаясь на крючок иезуитам, а нашу
русскую цивилизацию им неся, мы должны теперь стать пред ними, и пусть не говорят у нас,
что проповедь их изящна, как сейчас сказал кто-то…
- Но позвольте же, позвольте же, - забеспокоился ужасно Иван Петрович, озираясь
кругом и даже начиная трусить, - все ваши мысли, конечно, похвальны и полны патриотизма,
но все это в высшей степени преувеличено и… даже лучше об этом оставить…
- Нет, не преувеличено, а скорей уменьшено; именно уменьшено, потому что я не в
силах выразиться, но…
- По-зволь-те же!
Князь замолчал. Он сидел, выпрямившись на стуле, и неподвижно, огненным взглядом
глядел на Ивана Петровича.
- Мне кажется, что вас слишком уже поразил случай с вашим благодетелем, - ласково и
не теряя спокойствия, заметил старичок: - вы воспламенены… может быть, уединением.
Если бы вы пожили больше с людьми, а в свете, я надеюсь, вам будут рады, как
замечательному молодому человеку, то, конечно, успокоите ваше одушевление и увидите,
что все это гораздо проще… и к тому же такие редкие случаи… происходят, по моему
взгляду, отчасти от нашего пресыщения, а отчасти от… скуки…
- Именно, именно так, - вскричал князь, - великолепнейшая мысль! Именно "от скуки,
от нашей скуки", не от пресыщения, а, напротив, от жажды… не от пресыщения, вы в этом
ошиблись! Не только от жажды, но даже от воспаления, от жажды горячешной! И… и не
думайте, что это в таком маленьком виде, что можно только смеяться; извините меня, надо
уметь предчувствовать! Наши как доберутся до берега, как уверуют, что это берег, то уж так
обрадуются ему, что немедленно доходят до последних столпов; отчего это? Вы вот
дивитесь на Павлищева, вы все приписываете его сумасшествию, или доброте, но это не так!
И не нас одних, а всю Европу дивит, в таких случаях, русская страстность наша; у нас коль в