Page 301 - Идиот

службу и все, чтобы перейти в католицизм и стать иезуитом, да еще чуть не открыто, с
восторгом каким-то. Право, кстати умер… да; тогда все говорили…
Князь был вне себя.
- Павлищев… Павлищев перешел в католицизм? Быть этого не может! - вскричал он в
ужасе.
- Ну, "быть не может"! - солидно прошамкал Иван Петрович: - это уж много сказать и,
согласитесь, мой милый князь, сами… Впрочем, вы так цените покойного… действительно,
человек был добрейший, чему я и приписываю, в главных чертах, успех этого пройдохи
Гуро. Но вы меня спросите, меня, сколько хлопот и возни у меня потом было по этому
делу… и именно с этим самым Гуро! Представьте, - обратился он вдруг к старичку, - они
даже претензии по завещанию хотели выставить, и мне даже приходилось тогда прибегать к
самым, то-есть, энергическим мерам… чтобы вразумить… потому что мастера дела!
У-ди-вительные! Но, слава богу, это происходило в Москве, я тотчас к графу, и мы их…
вразумили…
- Вы не поверите, как вы меня огорчили и поразили! - вскричал опять князь.
- Жалею; но в сущности все это, собственно говоря, пустяки и пустяками бы кончилось,
как и всегда; я уверен. Прошлым летом, - обратился он опять к старичку, - графиня К. тоже,
говорят, пошла в какой-то католический монастырь за границей; наши как-то не
выдерживают, если раз поддадутся этим… пронырам… особенно за границей.
- Это все от нашей, я думаю… усталости, - авторитетно промямлил старичок; - ну, и
манера у них проповедывать… изящная, своя… и напугать умеют. Меня тоже в тридцать
втором году, в Вене, напугали, уверяю вас; только я не поддался и убежал от них, ха-ха!
Право от них убежал…
- Я слышала, что ты тогда, батюшка, с красавицей графиней Ливицкой из Вены в
Париж убежал, свой пост бросил, а не от иезуита, - вставила вдруг Белоконская.
- Ну, да ведь от иезуита же, все-таки выходит, что от иезуита! - подхватил старичок,
рассмеявшись при приятном воспоминании: - вы, кажется, очень религиозны, что так редко
встретишь теперь в молодом человеке, - ласково обратился он к князю Льву Николаевичу,
слушавшему раскрыв рот и все еще пораженному; старичку видимо хотелось разузнать князя
ближе; по некоторым причинам он стал очень интересовать его.
- Павлищев был светлый ум и христианин, истинный христианин, - произнес вдруг
князь, - как же мог он подчиниться вере… нехристианской?.. Католичество - все равно что
вера нехристианская! - прибавил он вдруг, засверкав глазами и смотря пред собой, как-то
вообще обводя глазами всех вместе.
- Ну, это слишком, - пробормотал старичок и с удивлением поглядел на Ивана
Федоровича.
- Как так это католичество вера нехристианская? - повернулся на стуле Иван Петрович;
- а какая же?
- Нехристианская вера, во-первых! - в чрезвычайном волнении и не в меру резко
заговорил опять князь: - это во-первых, а во-вторых, католичество римское даже хуже самого
атеизма, таково мое мнение. Да! таково мое мнение! Атеизм только проповедует нуль, а
католицизм идет дальше: он искаженного Христа проповедует, им же оболганного и
поруганного, Христа противоположного! Он антихриста проповедует, клянусь вам, уверяю
вас! Это мое личное и давнишнее убеждение, и оно меня самого измучило… Римский
католицизм верует, что без всемирной государственной власти церковь не устоит на земле, и
кричит: Non possumus! По-моему, римский католицизм даже и не вера, а решительно
продолжение Западной Римской империи, и в нем все подчинено этой мысли, начиная с
веры. Папа захватил землю, земной престол и взял меч; с тех пор все так и идет, только к
мечу прибавили ложь, пронырство, обман, фанатизм, суеверие, злодейство, играли самыми
святыми, правдивыми, простодушными, пламенными чувствами народа, все, все променяли
за деньги, за низкую земную власть. И это не учение антихристово?! Как же было не выйти
от них атеизму? Атеизм от них вышел, из самого римского католичества! Атеизм, прежде