Page 10 - Мартин Иден

занесло невесть куда, а ни карты, ни компаса нету. Надо мне
сориентироваться. Может, укажете, куда держать путь? Вы-то откуда
узнали все это, про что рассказывали?
– В школе, вероятно, и вообще училась, – ответила она.
– Несмышленышем и я в школу ходил, – возразил было Мартин.
– Да, но я имею в виду среднюю школу, и лекции, и университет.
– В университете учились? – откровенно изумился он. Теперь она

стала еще недосягаемей, ее отнесло по крайней мере еще на миллион миль.
– И сейчас учусь. Слушаю специальный курс английской филологии.
– Что такое «английская филология», он не знал, подумал, и тут он
невежда, и принялся спрашивать дальше:
– Стало быть, сколько мне надо учиться, чтоб дойти до университета?
Она улыбнулась, одобряя такую тягу к знаниям.
– Это зависит от того, сколько вы учились до сих пор, – сказала она. –
В старшие классы вы не ходили? Нет, конечно. Ну а восемь классов
кончили?
– Нет, в седьмой уже не пошел, – ответил он. – Но из класса в класс
переходил с отличием.
И тут же обозлился на себя за похвальбу и так яростно вцепился в
ручку кресла, даже кончикам пальцев стало больно. И в эту минуту в
дверях появилась какая-то женщина. Девушка встала н стремительно
пошла ей навстречу. Они поцеловались и, обняв друг друга за талию,
направились к нему. Мамаша, видать, подумал он. Была она высокая,

светловолосая, стройная, осанистая и лицом красивая. Платье как раз под
стать дому. Глаз радуется, такое оно складное да нарядное. И сама и платье
– прямо как на сцене. А потом он вспомнил, сколько раз стоял и глазел, как
входят в лондонские театры такие вот важные разряженные дамы, и
сколько раз полицейские выталкивали его из крытой галереи на моросящий
дождь. И сразу же воспоминания перенесли к Гранд-отелю в Иокогаме, там
с обочины тротуара он тоже видал таких важных дам. Теперь перед глазами
замелькали бесчисленные картины самого города Иокогамы и тамошней
гавани. Но угнетенный тем, что ему сейчас предстояло, он постепенно
погасил калейдоскоп памяти. Он знал, надо встать, тогда тебя познакомят, и
неловко поднялся с кресла, и вот он стоит – брюки на коленях пузырятся,
руки нелепо повисли, лицо напряглось в ожидании неизбежной пытки.