Page 6 - Мартин Иден

проводил его тоскующими глазами. Один на один в комнате с этим
бледным неземным созданием он совсем растерялся. Ни тебе бармена –
заказать выпивку, ни какого ни то мальчонки – послать за угол за банкой
пива, и таким вот приятным образом свести знакомство.
– У вас шрам на шее, мистер Иден, – заговорила девушка.
– Как это случилось? Наверно, вы пережили какое-нибудь
приключение.

– Один мексиканец полоснул, – ответил он, облизнул запекшиеся губы
и прокашлялся. – Драка у нас была. Нож-то я у его выдернул, а он чуть не
откусил мне нос.
Сказал он скупо, а перед глазами возникло красочное видение –
знойная звездная ночь в Салина-Крус, белая полоса песчаного берега, огни
грузовых пароходов а гавани, приглушенные расстоянием голоса пьяных
матросов, толпятся портовые грузчики, разъяренное лицо мексиканца,
звериный блеск глаз при свете звезд, и сталь впивается в шею, фонтан
крови. Толпа, крики, два сцепившихся в схватке тела, его и мексиканца,
перекатываются опять и опять, взрывают песок, а откуда-то издали томный
звон гитары. Все это встало перед глазами, и трепет воспоминания охватил
его – интересно, как бы все это получилось у того парня, который
нарисовал шхуну там на стене. Белый берег, звезды, огни грузовых
пароходов – вот бы здорово, а в середке, на песке, темная гурьба зевак
вокруг дерущихся. И чтоб нож как следует виден, блестит в свете звезд. Но

всего этого было не угадать по его скупым словам.
– Мексиканец чуть не откусил мне нос, – только и сказал он в
заключение.
– О-о! – выдохнула Руфь чуть слышно будто издалека, и на ее чутком
личике выразился ужас.
Тут и его опалило жаром, сквозь загар на щеках слегка проступила
краска смущения, ему же показалось, будто щеки жжет, как перед открытой
топкой в кочегарке. Видать, не положено говорить с порядочной девушкой
об эдаких подлостях, о поножовщине. В книгах люди вроде нее про такое
не говорят, а может, ничего такого и не знают.
Оба молчали, разговор, едва начавшись, чуть не оборвался. Потом она
сделала еще одну попытку, спросила про шрам на щеке. И еще не
договорила, а он уже сообразил, что она старается говорить на понятном

ему языке, и положил, наоборот, разговаривать на языке, понятном ей.
– Случай такой взошел, – сказал он, потрогав щеку. – Ночью дело
было, вдруг заштормило, сорвало гик, потом тали, гик проволочный,
хлещет по чему попало, извивается будто змея. Вся вахта старается