Page 137 - Мартин Иден

будто перед тем, как взошла луна, ей чуть не стало дурно. И сразу
вспомнилось, как они отстранились друг от друга, едва появилась
разоблачительница-луна, и Руфь поняла, он догадается, что она лжет.
А потом дни понеслись стремглав, и Руфь уже не узнавала себя в
странной непонятной незнакомке, которая вытеснила ее прежнюю, – это
новое, донельзя своенравное существо не желало разбираться в своих
мыслях и чувствах, отказывалось заглянуть в будущее, подумать о себе и о

том, куда же ее несет течением. Захватывающая тайна лихорадила ее, то
пугала, то чаровала, и неизменно приводила в недоумение. Лишь одно она
знала твердо, и это обеспечивало ей безопасность. Она не позволит, чтобы
Мартин заговорил о своей любви. Лишь бы, не допустить признания, и все
обойдется. Через считанные дни он уйдет в море. И даже если он
заговорит, все обойдется. Как может быть иначе, ведь она не любит его.
Разумеется, для него это будут мучительные полчаса, и полчаса неловкости
для нее – ведь впервые ей сделают предложение. При этой мысли она
трепетала от радости. Она настоящая женщина– есть мужчина, который
вот-вот попросит ее руки. То был немалый соблазн для ее женской сути.
Самая основа ее жизни, всего того, что делало Руфь Руфью, дрожала, как
струна. Мысль эта билась в мозгу, словно притянутый пламенем мотылек.
Дошло до того, что Руфь уже представляла, как Мартин делает ей
предложение, сама подыскивала для него слова и тут же репетировала свой
отказ, смягчала его добротой и призывала Мартина перенести это как

подобает истинному благородному мужчине. И ему необходимо отказаться
от курения. Непременно надо его убедить. Но нет, нельзя допускать, чтобы
он заговорил. Его можно остановить, и это она обещала маме. Ее обдало
жаром, щеки горели, с сожалением рассталась она с картиной, которую так
живо вообразила. Первое предложение подождет более подходящего
времени более приемлемого поклонника.