Page 134 - Мартин Иден

глазами помечтать о будущем, о поре, когда они будут вместе. В прошлом,
на воскресных пикниках в Шелмонд-парке или в Шетзен-парке, он,
бывало, клал голову к девушке на колени и, вовсе о ней не думая,
безмятежно засыпал крепким сном, а девушка заслоняла его лицо от
солнца, и смотрела на него влюбленными глазами, и дивилась, с какой
царственной небрежностью он принимает ее любовь. Прежде ему ничего
не стоило положить голову на девичьи колени, а вот когда рядом Руфь, об

этом и помыслить невозможно. Однако именно в этой сдержанности и
таилась сила его обаяния. Именно благодаря своей сдержанности он и не
отпугивал Руфь. Она же, утонченная и робкая, вовсе не догадывалась,
какой опасный оборот принимают их отношения. Едва заметно и не
сознавая этого, она тянулась к Мартину, день ото дня он становился ей
ближе, и он жаждал сделать следующий шаг, но не смел.
Но однажды он посмел – застав ее как-то среди дня в затененной
гостиной, с мучительной головной болью.
– Ничто не помогает, – ответила она па его расспросы. – И я никогда не
принимаю порошки от головной боли, доктор Холл мне запретил.
– Пожалуй, я могу вас вылечить безо всяких лекарств, – сказал
Мартин. – Я, конечно, не уверен, но можно попробовать. Это всего лишь
массаж. Я выучился этому фокусу у японца. Все они великие мастера
массажа. Потом учился еще раз, немного по-другому, на Гавайях. Они
называют свой массаж «ломи-ломи». Он помогает почти во всех случаях,

когда помогают лекарства, и еще во многих, когда лекарства не помогают.
Едва ощутив на лбу и висках руки Мартина, Руфь глубоко вздохнула.
– Как хорошо, – сказала она. Спустя полчаса она опять заговорила,
спросила только:
– Вы не устали?
Спросила просто из вежливости – наперед знала, каков будет ответ, И
погрузилась в дремотное раздумье о том, как успокоительна, как целебна
его сила. Из кончиков его пальцев струилась жизнь и, казалось, изгоняла
боль– наконец боль утихла,. Руфь уснула, и Мартин тихонько выскользнул
из комнаты.
В этот вечер она позвонила ему по телефону и поблагодарила.
– Я проспала до самого ужина, – сказала Руфь. – Вы совершенно
исцелили меня, мистер Иден, просто не знаю, как вас благодарить.
Он отвечал пылко, сбивчиво, ошалев от счастья, и, пока шел этот

телефонный разговор, в мыслях все время трепетало воспоминание о
Браунинге и хрупкой Элизабет Баррет. Что было сделано однажды, можно
сделать еще раз, и он, Мартин Иден, способен это сделать и сделает – для