Page 174 - Мартин Иден

ради денег побоку. Правду сказать, это была пустая трата времени, поделки
не принесли ему ни гроша. Он посвятит себя работе, настоящей работе,
будет изливать все лучшее, что в нем есть. Вот если бы Руфь была здесь и
могла разделить его радость… Просмотрев оставленную на постели почту,
он нашел письмецо и от нее. Руфь нежно упрекала его не понимая, почему
он так надолго исчез. Мартин с обожанием перечитывал письмо, любовался
ее почерком, каждой буквой, и наконец поцеловал ее подпись.

А в ответном письме он бесстрашно признался, что не бывал у нее
оттого, что заложил свой лучший костюм. Написал, что был болен, но уже
почти поправился и дней через десять – пятнадцать (как только обернется
письмо в Нью-Йорк и обратно) выкупит костюм и примчится к ней.
Но Руфь не пожелала ждать десять, а то и пятнадцать дней. Да еще
когда возлюбленный болен. Назавтра же среди дня она приехала в
сопровождении Артура в экипаже Морзов, к неописуемому восторгу всего
выводка Сильва и всех соседских мальчишек и к ужасу Марии. Она
надавала тумаков своим отпрыскам, тесно обступившим приезжих на
крохотном крылечке, и, совсем уже несусветно коверкая слова, старалась
извиниться за свой вид. Закатанные рукава, руки в мыльной пене,
намокшая грубая мешковина, повязанная вместо фартука, говорили яснее
ясного, за каким занятием ее застали. Ее постояльца спрашивали двое
таких важных господ, что она совсем разволновалась и забыла пригласить
их в крохотную гостиную. Направляясь в комнату Мартина, они прошли

через кухню, черную, полную сырости и пара, оттого что в разгаре была
большая стирка. Мария, суетясь, нечаянно задела дверь к Мартину дверью
кладовки, и долгие пять минут через эту приоткрытую дверь в комнату
больного врывались клубы пара, запах мыльной пены и грязного белья.
Руфь искусно славировала вправо, влево, опять вправо и между столом
и кроватью протиснулась к Мартину; но Артур повернул слишком круто, и
в углу, где Мартин стряпал, зазвенела и загремела кухонная утварь. Артур
не задержался в комнатушке. Руфь заняла единственный стул, брат же,
исполнив свой долг, вышел на улицу и стал у ворот, а семеро маленьких
Сильва окружили его и глазели, как на чудо-юдо в ярмарочном балагане.
Экипаж обступила толпа ребятни из всех соседних кварталов, жадно
предвкушая какую-нибудь трагическую развязку. На этой улице экипажи
появлялись только по случаю свадеб и похорон, а сейчас никто не женился

и не умер, значит, случилось что-то из ряда вон выходящее и стоит
подождать.
За долгий срок Мартин отчаянно истосковался по Руфи. Природа
наделила его любящим сердцем, и он, как мало кто, нуждался в сочувствии.