Page 167 - Обыкновенная история

мирным, успокоительным впечатлениям. Говор струй, шепот листьев, прохлада и подчас
самое молчание природы – все рождало думу, будило чувство. В саду, в поле, дома его
посещали воспоминания детства и юности. Анна Павловна, сидя иногда подле него, как
будто угадывала его мысли. Она помогала ему возобновлять в памяти дорогие сердцу
мелочи из жизни или рассказывала то, чего он вовсе не помнил.
– Вот эти липы, – говорила она, указывая на сад, – сажал твой отец. Я была беременна
тобой. Сижу, бывало, здесь на балконе да смотрю на него. Он поработает, поработает да
взглянет на меня, а пот так градом и льет с него. «А! ты тут? – молвит, – то-то мне так весело
работать!» – и опять примется. А вон лужок, где ты играл, бывало, с ребятишками; такой
сердитый был: чуть что не по тебе – и закричишь благим матом. Однажды Агашка – вот что
теперь за Кузьмой, его третья изба от околицы – толкнула как-то тебя, да нос до крови и
расшиби: отец порол, порол ее, я насилу умолила.
Александр мысленно дополнял эти воспоминания другими: «Вон на этой скамье, под
деревом, – думал он, – я сиживал с Софьей и был счастлив тогда. А вон там, между двух
кустов сирени, получил от нее первый поцелуй…» И все это было перед глазами. Он
улыбался этим воспоминаниям и просиживал по целым часам на балконе, встречая или
провожая солнце, прислушиваясь к пению птиц, к плеску озера и к жужжанью невидимых
насекомых.
«Боже мой! как здесь хорошо! – говорил он под влиянием этих кротких впечатлений, –
вдали от суеты, от этой мелочной жизни, от того муравейника, где люди

…в кучах, за оградой,
Не дышат утренней прохладой,
Ни вешним запахом лугов 55

Как устаешь там жить и как отдыхаешь душой здесь, в этой простой, несложной,
немудреной жизни! Сердце обновляется, грудь дышит свободнее, а ум не терзается
мучительными думами и нескончаемым разбором тяжебных дел с сердцем: и то, и другое в
ладу. Не над чем задумываться. Беззаботно, без тягостной мысли, с дремлющим сердцем и
умом и с легким трепетом скользишь взглядом от рощи к пашне, от пашни к холму, и потом
погружаешь его в бездонную синеву неба».
Иногда он переходил к окну, выходившему на двор и на улицу в село. Там другая
картина, картина теньеровская 56 , полная хлопотливой, семейной жизни. Барбос от зноя
растянется у конуры, положив морду на лапы. Десятки кур встречают утро, кудахтая
взапуски; петухи дерутся. По улице гонят стадо в поле. Иногда одна отставшая от стада
корова тоскливо мычит, стоя среди улицы и оглядываясь во все стороны. Мужики и бабы, с
граблями и косами на плечах, идут на работу. Ветер по временам выхватит из их говора
два-три слова и донесет до окна. Там крестьянская телега с громом проедет по мостику, за
ней лениво проползет воз с сеном. Белокурые и жестковолосые ребятишки, подняв
рубашонки, бродят по лужам. Глядя на эту картину, Александр начал постигать поэзию
серенького неба, сломанного забора, калитки, грязного пруда и трепака 57 . Узкий

55 …в кучах, за оградой – из поэмы А.С. Пушкина «Цыгане»

56 …картина теньеровская. – Теньер Давид (1610–1690) – фламандский художник, мастер бытовой
живописи.

57 …серенького неба, сломанного забора – ср. у Пушкина:

Иные нужны мне картины:
Люблю песчаный косогор,
Перед избушкой две рябины,
Калитку, сломанный забор,