Page 68 - Обыкновенная история

– Да, так-таки и говорит и торопит. Я ведь строга, даром что смотрю такой доброй. Я
уж бранила ее: «То ждешь, мол, его до пяти часов, не обедаешь, то вовсе не хочешь
подождать – бестолковая! нехорошо! Александр Федорыч старый наш знакомый, любит нас,
и дяденька его Петр Иваныч много нам расположения своего показал… нехорошо так
небрежничать! он, пожалуй, рассердится да не станет ходить…»
– Что ж она? – спросил Александр.
– А ничего. Ведь вы знаете, она у меня такая живая – вскочит, запоет да побежит или
скажет: «Приедет, если захочет!» – такая резвушка! я и думаю – приедет. Смотришь, еще
день пройдет – нет! Я опять: «Что это, Наденька, здоров ли Александр Федорыч!» – «Не
знаю, говорит, maman, мне почем знать?» – «Пошлем-ка узнать, что с ним?» Пошлем да
пошлем, да так вот и послали: я-то забыла, понадеялась на нее, а она у меня ветер. Вот
теперь далась ей эта езда! увидала раз графа верхом из окна и пристала ко мне: «хочу
ездить» да и только! Я туда, сюда, нет – «хочу!» Сумасшедшая! Нет, в мое время какая
верховая езда! нас совсем не так воспитывали. А нынче, ужас сказать, дамы стали уж
покуривать: вон, напротив нас молодая вдова живет: сидит на балконе да соломинку целый
день и курит; мимо ходят, ездят – ей и нужды нет! Бывало, у нас, если и от мужчины в
гостиной пахнет табаком…
– Давно это началось? – спросил Александр.
– Да не знаю, говорят, лет с пять в моду вошло: ведь все от французов…
– Нет-с, я спрашиваю: давно ли Надежда Александровна ездит верхом?
– Недели с полторы. Граф такой добрый, такой обходительный: чего, чего не делает для
нас; как ее балует! Смотрите, сколько цветов! всё из его саду. Иной раз совестно станет. «Что
это, говорю, граф, вы ее балуете? она совсем ни на что не похожа будет!..» – и ее побраню.
Мы с Марьей Ивановной да с Наденькой были у него в манеже: я ведь, вы знаете, сама за ней
наблюдаю: уж кто лучше матери усмотрит за дочерью? я сама занималась воспитанием и не
хвастаясь скажу: дай бог всякому такую дочь! Там при нас Наденька и училась. Потом
завтракали у него в саду, да вот теперь каждый день и ездят. Что это, какой богатый у него
дом! мы смотрели: все так со вкусом, роскошно!
– Каждый день! – сказал Александр почти про себя.
– Да что ж не потешить! сама тоже молода была… бывало…
– И долго они ездят?
– Часа по три. Ну, а вы чем это заболели?
– Я не знаю… у меня что-то грудь болит… – сказал он, прижав руку к сердцу.
– Вы ничего не принимаете?
– Нет.
– Вот то-то молодые люди! все ничего, все до поры до времени, а там и спохватятся,
как время уйдет! Что ж вам, ломит, что ли, ноет или режет?
– И ломит, и ноет, и режет! – рассеянно сказал Александр.
– Это простуда; сохрани боже! не надо запускать, вы так уходите себя… может
воспаление сделаться; и никаких лекарств! Знаете что? возьмите-ка оподельдоку, да и трите
на ночь грудь крепче, втирайте докрасна, а вместо чаю пейте траву, я вам рецепт дам.
Наденька воротилась бледная от усталости. Она бросилась на диван, едва переводя дух.
– Смотри-ка! – говорила, приложив ей руку к голове, Марья Михайловна, – как
уходилась, насилу дышишь. Выпей воды да поди переоденься, распусти шнуровку. Уж не
доведет тебя эта езда до добра!
Александр и граф пробыли целый день. Граф был неизменно вежлив и внимателен к
Александру, звал его к себе взглянуть на сад, приглашал разделить прогулку верхом,
предлагал ему лошадь.
– Я не умею ездить, – холодно сказал Адуев.
– Вы не умеете? – спросила Наденька, – а как это весело! Мы опять завтра поедем,
граф?
Граф поклонился.