Page 37 - Очарованный странник

что знаю, стану сказывать, а вы извольте тому учиться и слушать; а если не выучитесь и
нисколько вам от того пользы не будет, за это я не отвечаю.
Он, однако, был и этим доволен, и говорит: "Ну уж это не твоя беда, сколько я научусь,
а ты только сказывай".
"Первое самое дело, - говорю, - если кто насчет лошади хочет знать, что она в себе
заключает, тот должен иметь хорошее расположение в осмотре и от того никогда не
отдаляться. С первого взгляда надо глядеть умно на голову и потом всю лошадь окидывать
до хвоста, а не латошить, как офицеры делают. Тронет за зашеину, за челку, за храпок*, за
обрез и за грудной соколок* или еще за что попало, а все без толку. От этого барышники
кавалерийских офицеров за эту латошливость страсть любят. Барышник как этакую военную
латоху увидал, сейчас начнет перед ним конем крутить, вертеть, во все стороны
поворачивать, а которую часть не хочет показать, той ни за что не покажет, а там-то и
фальшь, а фальшей этих бездна: конь вислоух - ему кожицы на вершок в затылке вырежут,
стянут, и зашьют, и замажут, и он оттого ушки подберет, но ненадолго: кожа ослабнет, и уши
развиснут. Если уши велики, их обрезывают, - а чтобы ушки прямо стояли, в них рожки
суют. Если кто паристых лошадей подбирает и если, например, один конь во лбу с
звездочкой, - барышники уже так и зрят, чтобы такую звездочку другой приспособить:
пемзою шерсть вытирают, или горячую репу печеную приложат где надо, чтобы белая
шерсть выросла, она сейчас и идет, но только всячески если хорошо смотреть, то таким
манером ращенная шерстка всегда против настоящей немножко длиннее и пупится, как
будто бородочка. Еще больше барышники обижают публику глазами: у иной лошади
западники ввалившись над глазом, и некрасиво, но барышник проколет кожицу булавкой, а
потом приляжет губами и все в это место дует, и надует так, что кожа подымется и глаз
освежеет, и красиво станет. Это легко делать, потому что если лошади на глаз дышать, ей это
приятно, от теплого дыхания, и она стоит не шелохнется, но воздух выйдет, и у нее опять
ямы над глазами будут. Против этого одно средство: около кости щупать, не ходит ли
воздух. Но еще того смешнее, как слепых лошадей продают. Это точно комедия бывает.
Офицерик, например, крадется к глазу коня с соломинкой, чтобы испытать, видит ли конь
соломинку, а сам того не видит, что барышник в это время, когда лошади надо головой
мотнуть, кулаком ее под брюхо или под бок толкает. А иной хоть и тихо гладит, но у него в
перчатке гвоздик, и он будто гладит, а сам кольнет". И я своему ремонтеру против того, что
здесь сейчас упомянул, вдесятеро более объяснил, но ничего ему это в пользу не послужило:
назавтра, гляжу, он накупил коней таких, что кляча клячи хуже, и еще зовет меня посмотреть
и говорит:
"Ну-ка, брат, полюбуйся, как я наловчился коней понимать".
Я взглянул, рассмеялся и отвечаю, что, мол, и смотреть нечего:
"У этой плечи мясисты, - будет землю ногами цеплять; эта ложится копыто под брюхо
кладет и много что чрез годок себе килу намнет; а эта когда овес ест, передней ногою топает
и колено об ясли бьет", - и так всю покупку раскритиковал, и все правильно на мое вышло.
Князь на другой день и говорит:
"Нет, Иван, мне, точно, твоего дарования не понять, а лучше служи ты сам у меня
конэсером и выбирай ты, а я только буду деньги платить".
Я согласился и жил отлично целые три года, не как раб и наемник, а больше как друг и
помощник, и если бы не выходы меня одолели, так я мог бы даже себе капитал собрать,
потому что, по ремонтирскому заведению, какой заводчик ни приедет, сейчас сам с
ремонтером знакомится, а верного человека подсылает к конэсеру, чтобы как возможно
конэсера на свою сторону задобрить, потому что заводчики знают, что вся настоящая сила не
в ремонтере, а в том, если который имеет при себе настоящего конэсера. Я же был, как
докладывал вам, природный конэсер и этот долг природы исполнял совестно: ни за что я
того, кому служу, обмануть не мог. И мой князь это чувствовал и высоко меня уважал, и мы
жили с ним во всем в полной откровенности. Он, бывало, если проиграется где-нибудь
ночью, сейчас утром как встанет, идет в архалучке ко мне в конюшню и говорит: