Page 83 - Отцы и дети

Фенечка опять засмеялась и даже руками всплеснула, до того ей показалось забавным
желание Базарова. Она смеялась и в то же время чувствовала себя польщенною. Базаров
пристально смотрел на нее.
– Извольте, извольте, – промолвила она наконец и, нагнувшись к скамейке, принялась
перебирать розы. – Какую вам, красную или белую?
– Красную, и не слишком большую.
Она выпрямилась.
– Вот возьмите, – сказала она, но тотчас же отдернула протянутую руку и, закусив
губы, глянула на вход беседки, потом приникла ухом.
– Что такое? – спросил Базаров. – Николай Петрович?
– Нет… Они в поле уехали… да я и не боюсь их… а вот Павел Петрович… Мне
показалось…
– Что?
– Мне показалось, что они тут ходят. Нет… никого нет. Возьмите. – Фенечка отдала
Базарову розу.
– С какой стати вы Павла Петровича боитесь?
– Они меня все пугают. Говорить – не говорят, а так смотрят мудрено. Да ведь и вы его
не любите. Помните, прежде вы все с ним спорили. Я и не знаю, о чем у вас спор идет, а
вижу, что вы его и так вертите, и так…
Фенечка показала руками, как, по ее мнению, Базаров вертел Павла Петровича.
Базаров улыбнулся.
– А если б он меня побеждать стал, – спросил он, – вы бы за меня заступились?
– Где ж мне за вас заступаться? да нет, с вами не сладишь.
– Вы думаете? А я знаю руку, которая захочет, и пальцем меня сшибет.
– Какая такая рука?
– А вы небось не знаете? Понюхайте, как славно пахнет роза, что вы мне дали.
Фенечка вытянула шейку и приблизила лицо к цветку… Платок скатился с ее головы
на плеча; показалась мягкая масса черных, блестящих, слегка растрепанных волос.
– Постойте, я хочу понюхать с вами, – промолвил Базаров, нагнулся и крепко
поцеловал ее в раскрытые губы.
Она дрогнула, уперлась обеими руками в его грудь, но уперлась слабо, и он мог
возобновить и продлить свой поцелуй.
Сухой кашель раздался за сиренями. Фенечка мгновенно отодвинулась на другой конец
скамейки. Павел Петрович показался, слегка поклонился и, проговорив с какой-то злобною
унылостью: «Вы здесь», – удалился. Фенечка тотчас подобрала все розы и вышла вон из
беседки.
– Грешно вам, Евгений Васильич, – шепнула она уходя. Неподдельный упрек слышался
в ее шепоте.
Базаров вспомнил другую недавнюю сцену, и совестно ему стало, и презрительно
досадно. Но он тотчас же встряхнул головой, иронически поздравил себя «с формальным
поступлением в селадоны» и отправился к себе в комнату.
А Павел Петрович вышел из саду и, медленно шагая, добрался до леса. Он остался там
довольно долго, и когда он вернулся к завтраку, Николай Петрович заботливо спросил у
него, здоров ли он? до того лицо его потемнело.
– Ты знаешь, я иногда страдаю разлитием желчи, – спокойно отвечал ему Павел
Петрович.

XXIV

Часа два спустя он стучался в дверь к Базарову.
– Я должен извиниться, что мешаю вам в ваших ученых занятиях, – начал он,
усаживаясь на стуле у окна и опираясь обеими руками на красивую трость с набалдашником