Page 20 - Преступление и наказание

Но он не мог выразить ни словами, ни восклицаниями своего волнения. Чувство
бесконечного отвращения, начинавшее давить и мутить его сердце еще в то время, как он
только шел к старухе, достигло теперь такого размера и так ярко выяснилось, что он не знал,
куда деться от тоски своей. Он шел по тротуару как пьяный, не замечая прохожих и
сталкиваясь с ними, и опомнился уже в следующей улице. Оглядевшись, он заметил, что
стоит подле распивочной, в которую вход был с тротуара по лестнице вниз, в подвальный
этаж. Из дверей, как раз в эту минуту, выходили двое пьяных и, друг друга поддерживая и
ругая, взбирались на улицу. Долго не думая, Раскольников тотчас же спустился вниз.
Никогда до сих пор не входил он в распивочные, но теперь голова его кружилась, и к тому
же палящая жажда томила его. Ему захотелось выпить холодного пива, тем более что
внезапную слабость свою он относил и к тому, что был голоден. Он уселся в темном и
грязном углу, за липким столиком, спросил пива и с жадностию выпил первый стакан.
Тотчас же всё отлегло, и мысли его прояснели. «Всё это вздор, — сказал он с надеждой, — и
нечем тут было смущаться! Просто физическое расстройство! Один какой-нибудь стакан
пива, кусок сухаря, — и вот, в один миг, крепнет ум, яснеет мысль, твердеют намерения!
Тьфу, какое всё это ничтожество!..» Но, несмотря на этот презрительный плевок, он глядел
уже весело, как будто внезапно освободясь от какого-то ужасного бремени, и дружелюбно
окинул глазами присутствующих. Но даже и в эту минуту он отдаленно предчувствовал, что
вся эта восприимчивость к лучшему была тоже болезненная.
В распивочной на ту пору оставалось мало народу. Кроме тех двух пьяных, что
попались на лестнице, вслед за ними же вышла еще разом целая ватага, человек в пять, с
одною девкой и с гармонией. После них стало тихо и просторно. Остались: один хмельной,
но немного, сидевший за пивом, с виду мещанин; товарищ его, толстый, огромный, в
сибирке и с седою бородой, очень захмелевший, задремавший на лавке и изредка, вдруг, как
бы спросонья, начинавший прищелкивать пальцами, расставив руки врозь, и подпрыгивать
верхнею частию корпуса, не вставая с лавки, причем подпевал какую-то ерунду, силясь
припомнить стихи, вроде:

Целый год жену ласкал,
Цел-лый год же-ну лас-кал…

Или вдруг, проснувшись, опять:

По Подъяческой пошел,
Свою прежнюю нашел…

Но никто не разделял его счастия; молчаливый товарищ его смотрел на все эти взрывы
даже враждебно и с недоверчивостью. Был тут и еще один человек, с виду похожий как бы
на отставного чиновника. Он сидел особо, перед своею посудинкой, изредка отпивая и
посматривая кругом. Он был тоже как будто в некотором волнении.

II

Раскольников не привык к толпе и, как уже сказано, бежал всякого общества, особенно
в последнее время. Но теперь его вдруг что-то потянуло к людям. Что-то совершалось в нем
как бы новое, и вместе с тем ощутилась какая-то жажда людей. Он так устал от целого
месяца этой сосредоточенной тоски своей и мрачного возбуждения, что хотя одну минуту
хотелось ему вздохнуть в другом мире, хоть бы в каком бы то ни было, и, несмотря на всю
грязь обстановки, он с удовольствием оставался теперь в распивочной.