Page 101 - СКАЗКИ

---

«Подьячие» были исчерпаны. Только и додумался Изуверов до этих четырех типов, да,
может быть, и в самом деле только их и было в тогдашнее несложное время. Я, впрочем, был
очень этому рад. Несмотря на то, что мое посещение длилось не больше двух часов, я
чувствовал какую-то чрезвычайную усталость. И не только физическую, но и нравственную.
Как будто ощущение оголтения, о котором я говорил выше, мало-помалу заползло и в меня
самого, и все внутри у меня онемело и оскудело.
Я немало на своем веку встречал живых кукол и очень хорошо понимаю, какую отраву
они вносят в человеческое существование; но на этот раз чувство немоты произвело на меня
такое угнетающее впечатление, что я готов был вытерпеть бесчисленное множество живых
кукол, лишь бы уйти из мира «людишек». Даже госпожа Строптивцева, возвращавшаяся в
это время по улице домой,– и та показалась мне «умницей».
Мне кажется, разгадка этого чувства угнетенности заключается в том, что живых кукол
мы встречаем в разнообразнейших комбинациях, которые не позволяют им всегда оставаться
вполне цельными, верными своему кукольному естеству. А сверх того, они живут хотя и
скудною, но все-таки живою жизнью, в которой имеются некоторые, общие людскому роду,
инстинкты и вожделения. Словом сказать – принимают участие в общей жизненной драме.
Тогда как деревянные людишки представляются нам как-то наянливо note_137
сосредоточенными, до тупости последовательными и вполне изолированными от каких-либо
осложнений, вызываемых наличностью живого инстинкта. Участвуя в общей жизненной
драме, вперемешку с другими такими же куклами, живая кукла уже по тому одному
действует не так вымогательно, что назойливость ее отчасти умеряется разными
жизненными нечаянностями. Деревянные людишки и этого отпора не встречают. У них в
запасе имеется только одна струна, но они бьют в эту струну с беспрепятственностью и
регулярностью, доводящими мыслящего зрителя до отчаяния.
Правда, Изуверов утверждает, что его «людишек» можно легко угомонить, тогда как
живая кукла сама, дескать, вынет из тебя душу и заставит проклинать час твоего рождения.
Положим, что это и так; но в таком случае стоит ли интересоваться этими людишками, стоит
ли тратить на них свою жизнь? И не прав ли был соборный дьякон, укорявший Изуверова:
«И от живых людишек отбою на свете нет, а ты еще деревянных плодишь!»
Но, сверх того, ежели хорошенько вникнуть в дело, то Изуверов окажется не прав и в
другом. Он слишком презрительно, свысока отозвался о присланной из Петербурга
«Новобрачной», слишком поспешил назвать ее «пустою» куклой. Во-первых, чтобы сделать
такую куклу, не нужно ни задумываться, ни изобретать, ни мнить себя гением, а достаточно
обладать некоторым навыком, иметь под рукой достаточное количество тряпок и лайки и
уметь со вкусом распорядиться наружными украшениями. А во-зторых, как «Новобрачная»
эта кукла положительно не оставляет ничего желать. Изуверов спрашивает: «На какой
предмет? и в каком градусе?» – странные вопросы! Да на всякий предмет и во всяком
градусе – вот и все.
Природа благосклонна; люди – злее. Природа не допускает строго последовательного
пустоутробия; люди, напротив, слишком охотно настаивают на этой последовательности.
Если б природа хотела быть до конца жестокою, она награждала бы живых людишек тем же
идиотским упорством побуждений и движений, каким награждает Изуверов своих
деревянных людишек. Вот тогда было бы ужасно, ужасно, ужасно – в полном смысле этого
слова! Ни угомонить куклу, ни уйти от нее нельзя! сиди и ежемгновенно чувствуй, как она
вынимает из тебя душу! и не шелохнись, потому что всякий протест, всякое движение
вызывают новую жестокость, новую невыносимую боль!
Но, может быть, жизнь уж и созидает таких людишек? Может быть, в тех

note_137
Наянливо – назойливо, нахально.