Page 105 - СКАЗКИ

успокаивал родителей, говоря:
– Ничего-с, я привык-с. Это в них девичье-с. Когда я в интендантском ведомстве
служил, так одна трясогузочка была-с. Ну, такая, доложу вам,– отдай всё, да и мало! И тоже
на первых порах: «Хи-хи» да «ха-ха!» Я ей говорю: «Познакомимтесь, мамзель!», а она: «Ах,
нет, вы противный!» Словом сказать, я за ней, она – от меня! Туда-сюда… настиг-с! И что
же-с: впоследствии даже хвалила!
– Так вот вы, Иван Иванович, какой! – шутили родители,– чего доброго, детей у вас на
стороне нет ли?
– Наверное сказать не могу, но поручиться не смею-с. Природную слабость в свое
время в совершенстве выполнил-с. Вообще я насчет этого так полагаю: излишеств допускать
не следует, но в препорцию отчего же себе удовольствие не предоставить! Я и от водки не
отказываюсь, пью-с; но не без просыпу-с, а, как в песне поется, «по этой причине-с».
В последнее время он службу оставил. «Сыт-с». Прихоти у него были небольшие, да и
капиталец, который ему бог на службе послал, он крепко зажал. Следовательно, одних
казенных процентов ему за глаза довольно; а ежели он свой капитал взаймы под вторые
закладные раздаст, так и деваться с деньгами будет некуда-с.
– Одежа у меня даровая, богом предназначенная,– говорил он,– ем я тоже не покупное,
а богом предназначенное; а ежели удовольствие себе захочу доставить, так и это дорогого не
стоит: спою песню – вот и прав-с! Следственно, покуда есть не свете мухи, пауки, червяки и
другая подобная снедь и покуда я в силах ловить, я обеспечен-с. Ежели же силы меня
оставят, тогда придется помереть. Что же такое-с! И с прочими птицами завсегда так
бывает-с!
Но ежели и на службе он ни о чем с таким удовольствием не мечтал, как о семейном
очаге, о самоваре, халате, двуспальной кровати и других идеалах семейного счастья,
выработавшихся в интендантском ведомстве («Что такое бессемейный чиж? – рассуждал
он,– медицинский термин, и больше ничего-с!»), то, по выходе в отставку, эта мысль начала
угнетать его с каждым днем все больше и больше. И вот, наметивши желтенькую канарейку,
он надел мундир, прицепил шпоры (все это он при отставке «в воздаяние» получил) и
отправился к родителям своей суженой рекомендоваться в качестве жениха.
В первый раз в жизни восторг овладел его сердцем, в первый раз в жизни он пропел
«По улице мостовой» – и не сфальшивил! Страсть к красавице канарейке до такой степени
овладела всеми его помыслами, что он, вопреки своей обычной осмотрительности, пренебрег
даже справиться, что за птица была его невеста и есть ли за нею какое-нибудь приданое.
А это было, пожалуй, нелишним, потому что невеста была барышня светская и
образованная. Любила пожеманиться, принарядиться, пела «Si vous n'avez rien a me dire»
note_141, играла на органчике «Le Ruisseau» note_142 и скучала, ежели около нее кавалеров
не было. Может быть, она и добрая была, да некогда ей было об этом подумать. То новые
фасоны из магазина привезут, то юнкера к братцу в гости прилетят. Так, промеж дел,
доброты своей и не рассмотрела.
– Барышня! можно у вас ножку поцеловать? – приставали к ней юнкера.
– Ах, какие вы… ну, целуйте!
Только и всего.
И родители у нее были светские, и тоже без гостей скучали. Папаша в Канареечной
губернии пять трехлетий предводителем прослужил, четыре наследства спустил, с год тому
назад последнее выкупное свидетельство проел, а теперь жил финансовыми операциями и до

Реcте – останьтесь (от фр. restez).

note_141
"Si vous n'avez rien a me dire" - "Если вам нечего мне сказать".

note_142
"Le Ruisseau" - "Ручеек".