Page 36 - Война и мир 1 том

– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не
смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы
причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди
посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим
Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят
только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе
Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout
ce que je vous dis. [ Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы
кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе
совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей
комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка
останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого
врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку,
проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [ Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на
кого-то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [
Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел
договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с
своим героем уже совершив опасный переезд через Па-де-Кале и завоевав Лондон, – как
увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер
оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря
на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно
улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой
приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот
молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не
испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно
долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе
представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c
m-me Jacquot… [ мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой
проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца
зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m-me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с
вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо
придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень
возможна. Вилльнев бы не оплошал!