Page 112 - Война и мир 2 том

налево так же небрежно и добродушно, как бы он шел по толпе базара. Он продвигался через
толпу, очевидно отыскивая кого-то.
Наташа с радостью смотрела на знакомое лицо Пьера, этого шута горохового, как
называла его Перонская, и знала, что Пьер их, и в особенности ее, отыскивал в толпе. Пьер
обещал ей быть на бале и представить ей кавалеров.
Но, не дойдя до них, Безухой остановился подле невысокого, очень красивого брюнета
в белом мундире, который, стоя у окна, разговаривал с каким-то высоким мужчиной в
звездах и ленте. Наташа тотчас же узнала невысокого молодого человека в белом мундире:
это был Болконский, который показался ей очень помолодевшим, повеселевшим и
похорошевшим.
– Вот еще знакомый, Болконский, видите, мама? – сказала Наташа, указывая на князя
Андрея. – Помните, он у нас ночевал в Отрадном.
– А, вы его знаете? – сказала Перонская. – Терпеть не могу. Il fait a present la pluie et le
beau temps. [ От него теперь зависит дождливая или хорошая погода. (Франц. пословица,
имеющая значение, что он имеет успех.)] И гордость такая, что границ нет! По папеньке
пошел. И связался с Сперанским, какие-то проекты пишут. Смотрите, как с дамами
обращается! Она с ним говорит, а он отвернулся, – сказала она, указывая на него. – Я бы его
отделала, если бы он со мной так поступил, как с этими дамами.

XVI

Вдруг всё зашевелилось, толпа заговорила, подвинулась, опять раздвинулась, и между
двух расступившихся рядов, при звуках заигравшей музыки, вошел государь. За ним шли
хозяин и хозяйка. Государь шел быстро, кланяясь направо и налево, как бы стараясь скорее
избавиться от этой первой минуты встречи. Музыканты играли Польской, известный тогда
по словам, сочиненным на него. Слова эти начинались: «Александр, Елизавета, восхищаете
вы нас…» Государь прошел в гостиную, толпа хлынула к дверям; несколько лиц с
изменившимися выражениями поспешно прошли туда и назад. Толпа опять отхлынула от
дверей гостиной, в которой показался государь, разговаривая с хозяйкой. Какой-то молодой
человек с растерянным видом наступал на дам, прося их посторониться. Некоторые дамы с
лицами, выражавшими совершенную забывчивость всех условий света, портя свои туалеты,
теснились вперед. Мужчины стали подходить к дамам и строиться в пары Польского.
Всё расступилось, и государь, улыбаясь и не в такт ведя за руку хозяйку дома, вышел
из дверей гостиной. За ним шли хозяин с М. А. Нарышкиной, потом посланники, министры,
разные генералы, которых не умолкая называла Перонская. Больше половины дам имели
кавалеров и шли или приготовлялись итти в Польской. Наташа чувствовала, что она
оставалась с матерью и Соней в числе меньшей части дам, оттесненных к стене и не взятых в
Польской. Она стояла, опустив свои тоненькие руки, и с мерно-поднимающейся, чуть
определенной грудью, сдерживая дыхание, блестящими, испуганными глазами глядела перед
собой, с выражением готовности на величайшую радость и на величайшее горе. Ее не
занимали ни государь, ни все важные лица, на которых указывала Перонская – у ней была
одна мысль: «неужели так никто не подойдет ко мне, неужели я не буду танцовать между
первыми, неужели меня не заметят все эти мужчины, которые теперь, кажется, и не видят
меня, а ежели смотрят на меня, то смотрят с таким выражением, как будто говорят: А! это не
она, так и нечего смотреть. Нет, это не может быть!» – думала она. – «Они должны же знать,
как мне хочется танцовать, как я отлично танцую, и как им весело будет танцовать со мною».
Звуки Польского, продолжавшегося довольно долго, уже начинали звучать грустно, –
воспоминанием в ушах Наташи. Ей хотелось плакать. Перонская отошла от них. Граф был на
другом конце залы, графиня, Соня и она стояли одни как в лесу в этой чуждой толпе, никому
неинтересные и ненужные. Князь Андрей прошел с какой-то дамой мимо них, очевидно их