Page 171 - Война и мир 2 том

Когда вышли в гостиную к кофе, старики сели вместе.
Князь Николай Андреич более оживился и высказал свой образ мыслей насчет
предстоящей войны.
Он сказал, что войны наши с Бонапартом до тех пор будут несчастливы, пока мы будем
искать союзов с немцами и будем соваться в европейские дела, в которые нас втянул
Тильзитский мир. Нам ни за Австрию, ни против Австрии не надо было воевать. Наша
политика вся на востоке, а в отношении Бонапарта одно – вооружение на границе и
твердость в политике, и никогда он не посмеет переступить русскую границу, как в седьмом
году.
– И где нам, князь, воевать с французами! – сказал граф Ростопчин. – Разве мы против
наших учителей и богов можем ополчиться? Посмотрите на нашу молодежь, посмотрите на
наших барынь. Наши боги – французы, наше царство небесное – Париж.
Он стал говорить громче, очевидно для того, чтобы его слышали все. – Костюмы
французские, мысли французские, чувства французские! Вы вот Метивье в зашей выгнали,
потому что он француз и негодяй, а наши барыни за ним ползком ползают. Вчера я на вечере
был, так из пяти барынь три католички и, по разрешенью папы, в воскресенье по канве
шьют. А сами чуть не голые сидят, как вывески торговых бань, с позволенья сказать. Эх,
поглядишь на нашу молодежь, князь, взял бы старую дубину Петра Великого из
кунсткамеры, да по-русски бы обломал бока, вся бы дурь соскочила!
Все замолчали. Старый князь с улыбкой на лице смотрел на Ростопчина и
одобрительно покачивал головой.
– Ну, прощайте, ваше сиятельство, не хворайте, – сказал Ростопчин, с свойственными
ему быстрыми движениями поднимаясь и протягивая руку князю.
– Прощай, голубчик, – гусли, всегда заслушаюсь его! – сказал старый князь, удерживая
его за руку и подставляя ему для поцелуя щеку. С Ростопчиным поднялись и другие.

IV

Княжна Марья, сидя в гостиной и слушая эти толки и пересуды стариков, ничего не
понимала из того, что она слышала; она думала только о том, не замечают ли все гости
враждебных отношений ее отца к ней. Она даже не заметила особенного внимания и
любезностей, которые ей во всё время этого обеда оказывал Друбецкой, уже третий раз
бывший в их доме.
Княжна Марья с рассеянным, вопросительным взглядом обратилась к Пьеру, который
последний из гостей, с шляпой в руке и с улыбкой на лице, подошел к ней после того, как
князь вышел, и они одни оставались в гостиной.
– Можно еще посидеть? – сказал он, своим толстым телом валясь в кресло подле
княжны Марьи.
– Ах да, – сказала она. «Вы ничего не заметили?» сказал ее взгляд.
Пьер находился в приятном, после-обеденном состоянии духа. Он глядел перед собою
и тихо улыбался.
– Давно вы знаете этого молодого человека, княжна? – сказал он.
– Какого?
– Друбецкого?
– Нет, недавно…
– Что он вам нравится?
– Да, он приятный молодой человек… Отчего вы меня это спрашиваете? – сказала
княжна Марья, продолжая думать о своем утреннем разговоре с отцом.
– Оттого, что я сделал наблюдение, – молодой человек обыкновенно из Петербурга
приезжает в Москву в отпуск только с целью жениться на богатой невесте.