Page 16 - Война и мир 3 том

сумасшедший только, будучи шведом, может заключать союзы с Россией. – Наполеон злобно
усмехнулся и опять поднес к носу табакерку.
На каждую из фраз Наполеона Балашев хотел и имел что возразить; беспрестанно он
делал движение человека, желавшего сказать что-то, но Наполеон перебивал его. Например,
о безумии шведов Балашев хотел сказать, что Швеция есть остров, когда Россия за нее; но
Наполеон сердито вскрикнул, чтобы заглушить его голос. Наполеон находился в том состоянии
раздражения, в котором нужно говорить, говорить и говорить, только для того, чтобы самому
себе доказать свою справедливость. Балашеву становилось тяжело: он, как посол, боялся уро-
нить достоинство свое и чувствовал необходимость возражать; но, как человек, он сжимался
нравственно перед забытьем беспричинного гнева, в котором, очевидно, находился Наполеон.
Он знал, что все слова, сказанные теперь Наполеоном, не имеют значения, что он сам, когда
опомнится, устыдится их. Балашев стоял, опустив глаза, глядя на движущиеся толстые ноги
Наполеона, и старался избегать его взгляда.
– Да что мне эти ваши союзники? – говорил Наполеон. – У меня союзники – это поляки:
их восемьдесят тысяч, они дерутся, как львы. И их будет двести тысяч.
И, вероятно, еще более возмутившись тем, что, сказав это, он сказал очевидную неправду
и что Балашев в той же покорной своей судьбе позе молча стоял перед ним, он круто повер-
нулся назад, подошел к самому лицу Балашева и, делая энергические и быстрые жесты своими
белыми руками, закричал почти:
– Знайте, что ежели вы поколеблете Пруссию против меня, знайте, что я сотру ее с
карты Европы, – сказал он с бледным, искаженным злобой лицом, энергическим жестом одной
маленькой руки ударяя по другой. – Да, я заброшу вас за Двину, за Днепр и восстановлю про-
тив вас ту преграду, которую Европа была преступна и слепа, что позволила разрушить. Да,
вот что с вами будет, вот что вы выиграли, удалившись от меня, – сказал он и молча прошел
несколько раз по комнате, вздрагивая своими толстыми плечами. Он положил в жилетный
карман табакерку, опять вынул ее, несколько раз приставлял ее к носу и остановился против
Балашева. Он помолчал, поглядел насмешливо прямо в глаза Балашеву и сказал тихим голо-
сом: – Et cependant quel beau règne aurait pu avoir votre maître! [A между тем какое прекрасное
царствование мог бы иметь ваш государь!]
Балашев, чувствуя необходимость возражать, сказал, что со стороны России дела не пред-
ставляются в таком мрачном виде. Наполеон молчал, продолжая насмешливо глядеть на него
и, очевидно, его не слушая. Балашев сказал, что в России ожидают от войны всего хорошего.
Наполеон снисходительно кивнул головой, как бы говоря: «Знаю, так говорить ваша обязан-
ность, но вы сами в это не верите, вы убеждены мною».
В конце речи Балашева Наполеон вынул опять табакерку, понюхал из нее и, как сигнал,
стукнул два раза ногой по полу. Дверь отворилась; почтительно изгибающийся камергер подал
императору шляпу и перчатки, другой подал носовои платок. Наполеон, ne глядя на них, обра-
тился к Балашеву.
– Уверьте от моего имени императора Александра, – сказал оц, взяв шляпу, – что я ему
предан по-прежнему: я анаю его совершенно и весьма высоко ценю высокие его качества. Je ne
vous retiens plus, général, vous recevrez ma lettre à l'Empereur. [Не удерживаю вас более, генерал,
вы получите мое письмо к государю.] – И Наполеон пошел быстро к двери. Из приемной все
бросилось вперед и вниз по лестнице.

VII

После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних
сухо сказанных слов: