Page 75 - Война и мир 3 том

всем краем, – власть, которой никогда не было ни у какого главнокомандующего. Это другой
самодержец, – заключил он с победоносной улыбкой.
– Дай бог, дай бог, – сказала Анна Павловна. L'homme de beaucoup de mérite, еще новичок
в придворном обществе, желая польстить Анне Павловне, выгораживая ее прежнее мнение из
этого суждения, сказал.
– Говорят, что государь неохотно передал эту власть Кутузову. On dit qu'il rougit comme
une demoiselle à laquelle on lirait Joconde, en lui disant: «Le souverain et la patrie vous décernent cet
honneur». [Говорят, что он покраснел, как барышня, которой бы прочли Жоконду, в то время
как говорил ему: «Государь и отечество награждают вас этой честью».]
– Peut-être que la cœur n'était pas de la partie, [Может быть, сердце не вполне участво-
вало,] – сказала Анна Павловна.
– О нет, нет, – горячо заступился князь Василий. Теперь уже он не мог никому уступить
Кутузова. По мнению князя Василья, не только Кутузов был сам хорош, но и все обожали его. –
Нет, это не может быть, потому что государь так умел прежде ценить его, – сказал он.
– Дай бог только, чтобы князь Кутузов, – сказала Анпа Павловна, – взял действительную
власть и не позволял бы никому вставлять себе палки в колеса – des bâtons dans les roues.
Князь Василий тотчас понял, кто был этот никому. Он шепотом сказал:
– Я верно знаю, что Кутузов, как непременное условие, выговорил, чтобы наслед-
ник-цесаревич не был при армии: Vous savez ce qu'il a dit à l'Empereur? [Вы знаете, что он ска-
зал государю?] – И князь Василий повторил слова, будто бы сказанные Кутузовым государю:
«Я не могу наказать его, ежели он сделает дурно, и наградить, ежели он сделает хорошо». О!
это умнейший человек, князь Кутузов, et quel caractère. Oh je le connais de longue date. [и какой
характер. О, я его давно знаю.]
– Говорят даже, – сказал l'homme de beaucoup de mérite, не имевший еще придворного
такта, – что светлейший непременным условием поставил, чтобы сам государь не приезжал к
армии.
Как только он сказал это, в одно мгновение князь Василий и Анна Павловна отвернулись
от него и грустно, со вздохом о его наивности, посмотрели друг на друга.

VII

В то время как это происходило в Петербурге, французы уже прошли Смоленск и все
ближе и ближе подвигались к Москве. Историк Наполеона Тьер, так же, как и другие исто-
рики Наполеона, говорит, стараясь оправдать своего героя, что Наполеон был привлечен к
стенам Москвы невольно. Он прав, как и правы все историки, ищущие объяснения событий
исторических в воле одного человека; он прав так же, как и русские историки, утверждающие,
что Наполеон был привлечен к Москве искусством русских полководцев. Здесь, кроме закона
ретроспективности (возвратности), представляющего все прошедшее приготовлением к совер-
шившемуся факту, есть еще взаимность, путающая все дело. Хороший игрок, проигравший в
шахматы, искренно убежден, что его проигрыш произошел от его ошибки, и он отыскивает эту
ошибку в начале своей игры, но забывает, что в каждом его шаге, в продолжение всей игры,
были такие же ошибки, что ни один его ход не был совершенен. Ошибка, на которую он обра-
щает внимание, заметна ему только потому, что противник воспользовался ею. Насколько же
сложнее этого игра войны, происходящая в известных условиях времени, и где не одна воля
руководит безжизненными машинами, а где все вытекает из бесчисленного столкновения раз-
личных произволов?
После Смоленска Наполеон искал сражения за Дорогобужем у Вязьмы, потом у Царева-
Займища; но выходило, что по бесчисленному столкновению обстоятельств до Бородина, в ста