Page 108 - Война и мир 4 том

И он один, этот придворный человек, как нам изображают его, человек, который лжет
Аракчееву с целью угодить государю, – он один, этот придворный человек, в Вильне, тем заслу-
живая немилость государя, говорит, что дальнейшая война за границей вредна и бесполезна.
Но одни слова не доказали бы, что он тогда понимал значение события. Действия его –
все без малейшего отступления, все были направлены к одной и той же цели, выражающейся
в трех действиях: 1) напрячь все свои силы для столкновения с французами, 2) победить их и
3) изгнать из России, облегчая, насколько возможно, бедствия народа и войска.
Он, тот медлитель Кутузов, которого девиз есть терпение и время, враг решительных
действий, он дает Бородинское сражение, облекая приготовления к нему в беспримерную тор-
жественность. Он, тот Кутузов, который в Аустерлицком сражении, прежде начала его, гово-
рит, что оно будет проиграно, в Бородине, несмотря на уверения генералов о том, что сражение
проиграно, несмотря на неслыханный в истории пример того, что после выигранного сраже-
ния войско должно отступать, он один, в противность всем, до самой смерти утверждает, что
Бородинское сражение – победа. Он один во все время отступления настаивает на том, чтобы
не давать сражений, которые теперь бесполезны, не начинать новой войны и не переходить
границ России.
Теперь понять значение события, если только не прилагать к деятельности масс целей,
которые были в голове десятка людей, легко, так как все событие с его последствиями лежит
перед нами.
Но каким образом тогда этот старый человек, один, в противность мнения всех, мог уга-
дать, так верно угадал тогда значение народного смысла события, что ни разу во всю свою дея-
тельность не изменил ему?
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в
том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из
в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной
войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он,
главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а
на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту
лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала исто-
рия.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.

VI

5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером,
когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рас-
сылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит
и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда
была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся
за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге
толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их
взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвя-
занных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда
отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и
все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной