Page 115 - Война и мир 4 том

– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го-го-го-го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши-то; ведь не скоро наестся с голоду-то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные
улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считав-
шие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка,
приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню
растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То
вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем-то радостном, но таинственном
перешептывались между собой.

Х

Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот
переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежу-
точных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампа-
нии. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло
только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской
армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагиче-
ское зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и
писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен
план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все увери-
лись, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно
Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской пере-
правы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное,
как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа
очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость един-
ственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, –
только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся
силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как ране-
ный зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы,
сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские
жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не
сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково
дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определен-
ное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении
бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни.
Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не
знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они
чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники
до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов
губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у
голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но про-
сто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.