Page 144 - Двенадцать стульев

В тиражном зале устраивали эстраду, приколачивали к стенам плакаты и лозунги,
расставляли деревянные скамьи для посетителей и сращивала электропровода с
тиражными колесами. Письменные столы разместили на корме, а из каюты машинисток
вперемежку со смехом слышалось цоканье пишущих машинок. Бледный человек с
фиолетовой эспаньолкой ходил по всему пароходу и навешивал на соответствующие двери
свои эмалированные таблицы: ОТДЕЛ ВЗАИМНЫХ РАСЧЕТОВ ЛИЧНЫЙ СТОЛ ОБЩАЯ
КАНЦЕЛЯРИЯ МАШИННОЕ ОТДЕЛЕНИЕ
К большим, табличкам человек с эспаньолкой присобачивал таблички поменьше: БЕЗ ДЕЛА
НЕ ВХОДИТЬ ПРИЕМА НЕТ ПОСТОРОННИМ ЛИЦАМ ВХОД ВОСПРЕЩАЕТСЯ ВСЕ
СПРАВКИ В РЕГИСТРАТУРЕ
Салон первого класса был оборудован под выставку денежных знаков и бон. Это вызвало
взрыв негодования у Галкина, Палкина, Малкина, Чалкина и Залкинда.
— Где же мы будем обедать?! — волновались они. — А если дождь?

— Ой, — сказал Ник. Сестрин своему помощнику, — не могу?.. Как ты думаешь, Сережа,
мы не сможем обойтись без звукового оформления?
— Что вы, Николай Константинович! Артисты к ритму привыкли.

Тут поднялся новый галдеж. Пятерка пронюхала, что все четыре стула автор спектакля
утащил в свою каюту.

— Так, так, — говорила пятерка с иронией, — а мы должны будем репетировать, сидя на
койках, а на четырех стульях будет сидеть Николай Константинович со своей женой
Густой, которая никакого отношения к нашему коллективу не имеет. Может, мы тоже
хотим иметь в поездке своих жен!
С берега на тиражный пароход зло смотрел великий комбинатор.

Новый взрыв кликов достиг ушей концессионеров.
— Почему же вы мне раньше не сказали?! — кричал член комиссии.

— Откуда я мог знать, что он заболеет.
— Это черт знает что! Тогда поезжайте в рабис и требуйте, чтобы нам экстренно
командировали художника.
— Куда же я поеду? Сейчас шесть часов. Рабис давно закрыт. Да и пароход через полчаса
уходит.
— Тогда сами будете рисовать. Раз вы взяли на себя ответственность за украшение
парохода, извольте отдуваться, как хотите.
Остап уже бежал по сходням, расталкивая локтями крючников, барышень и просто
любопытных. При входе его задержали:

— Пропуск!
— Товарищ! — заорал Бендер. — Вы! Вы! Толстенький! Которому художник нужен!

Через пять минут великий комбинатор сидел в белой каюте толстенького заведующего
хозяйством плавучего тиража и договаривался об условиях работы.

— Значит, товарищ, — говорил толстячок, — нам от вас потребуется следующее:
исполнение художественных плакатов, надписей и окончание транспаранта. Наш
художник начал его делать и заболел. Мы его оставили здесь в больнице. Ну, конечно,
общее наблюдение за художественной частью. Можете вы это взять на себя? Причем
предупреждаю — работы много.

— Да, я могу взять это на себя. Мне приходилось выполнять такую работу.
— И вы можете сейчас же ехать с нами?

— Это будет трудновато, но я постараюсь.