Page 169 - Двенадцать стульев

Мусик сразу взяла деловой тон.

— В моем доме, — сказала она грозно, — пожалуйста, не становитесь ни на какие колени!

— Голубушка! — умилился отец Федор. — Матушка!
— Никакая я вам не матушка. Что вам угодно?
Поп залопотал что-то непонятное, но, видно, умилительное... Только после долгих
расспросов удалось понять, что он как особой милости просит продать ему гарнитур из
двенадцати стульев, на одном из которых он в настоящий момент сидит.

Инженер от удивления выпустил из рук плечи отца Федора, который немедленно бухнулся
на колени и стал по-черепашьи гоняться за инженером.

— Почему, — кричал инженер, увертываясь от длинных рук отца Федора, — почему я
должен продать свои стулья? Сколько вы ни бухайтесь на колени, я ничего не могу понять!
— Да ведь это мои стулья, — простонал отец Федор.

— То есть как это ваши? Откуда ваши? С ума вы спятили? Мусик, теперь для меня все
ясно! Это явный псих!

— Мои, — униженно твердил отец Федор.
— Что ж, по-вашему, я у вас их украл? — вскипел инженер. — Украл? Слышишь, Мусик!
Это какой-то шантаж!
— Ни боже мой, — шепнул отец Федор.
— Если я их у вас украл, то требуйте судом и не устраивайте в моем доме пандемониума!
Слышишь, Мусик! До чего доходит нахальство. Пообедать не дадут по-человечески!
Нет, отец Федор не хотел требовать «свои» стулья судом. Отнюдь. Он знал, что инженер
Брунс не крал у него стульев. О нет! У него и в мыслях этого не было. Но эти стулья все-
таки до революции принадлежали ему, отцу Федору, и они бесконечно дороги его жене,
умирающей сейчас в Воронеже. Исполняя ее волю, а никак не по собственной дерзости
он позволил себе узнать местонахождение стульев и явиться к гражданину Брунсу. Отец
Федор не просит подаяния. О нет! Он достаточно обеспечен (небольшой свечной заводик
в Самаре), чтобы усладить последние минуты жены покупкой старых стульев. Он готов не
поскупиться и уплатить за весь гарнитур рублей двадцать.
— Что? — крикнул инженер багровея. — Двадцать рублей? За прекрасный гостиный
гарнитур? Мусик! Ты слышишь? Это все-таки псих! Ей-богу, псих!
— Я не псих, А единственно выполняя волю пославшей мя жены...

— О ч-черт, — сказал инженер, — опять ползать начал! Мусик! Он опять ползает!
— Назначьте же цену, — стенал отец Федор, осмотрительно биясь головой о ствол
араукарии.

— Не портите дерева, чудак вы человек! Мусик, он, кажется, не псих. Просто, как видно,
расстроен человек болезнью жены. Продать ему разве стулья, а? Отвяжется, а? А то он лоб
разобьет!
— А мы на чем сидеть будем? — спросила Мусик.:

— Купим другие.
— Это за двадцать-то рублей?
— За двадцать я, положим, не продам. Положим, не продам я и за двести... А за двести
пятьдесят продам.
Ответом послужил страшный удар головой о драцену.

— Ну, Мусик, это мне уже надоело.