Page 142 - Три товарища

Фрейлейн Мюллер ожидала нас. Она переоделась, и вместо черного шерстяного на ней
было черное шелковое платье такого же пуританского покроя, а вместо крестика к нему
была приколота другая эмблема — сердце, якорь и крест, — церковный символ веры,
надежды и любви.

Она была гораздо приветливее, чем перед нашим уходом, и спросила, устроит ли нас
приготовленный ею ужин: яйца, холодное мясо и копченая рыба.
— Ну конечно, — сказал я.

— Вам не нравится? Совсем свежая копченая камбала. — Она робко посмотрела на меня.
— Разумеется, — сказал я холодно.

— Свежекопченая камбала — это должно быть очень вкусно, — заявила Пат и с упреком
взглянула на меня. — Фрейлейн Мюллер, первый день у моря и такой ужин! Чего еще
желать? Если бы еще вдобавок крепкого горячего чаю.
— Ну как же! Очень горячий чай! С удовольствием! Сейчас вам все подадут.

Фрейлейн Мюллер облегченно вздохнула и торопливо удалилась, шурша своим
шелковым платьем.

— Тебе в самом деле не хочется рыбы? — спросила Пат.
— Еще как хочется! Камбала! Все эти дни только и мечтал о ней.

— А зачем же ты пыжишься? Вот уж действительно…
— Я должен был расквитаться за прием, оказанный мне сегодня.

— Боже мой! — рассмеялась Пат. — Ты ничего не прощаешь! Я уже давно забыла об
этом.

— А я нет, — сказал я. — Я не забываю так легко.
— А надо бы…

Вошла служанка с подносом. У камбалы была кожица цвета золотого топаза, и она
чудесно пахла морем и дымом. Нам принесли еще свежих креветок.

— Начинаю забывать, — сказал я мечтательно. — Кроме того, я замечаю, что страшно
проголодался.
— И я тоже. Но дай мне поскорее горячего чаю. Странно, но меня почему-то знобит. А
ведь на дворе совсем тепло.
Я посмотрел на нее. Она была бледна, но все же улыбалась.

— Теперь ты и не заикайся насчет долгих купаний, — сказал я и спросил горничную: — У
вас найдется немного рому?

— Чего?
— Рому. Такой напиток в бутылках.

— Ром?
— Да.

— Нет.
Лицо у нее было круглое, как луна. Она смотрела на меня ничего не выражающим
взглядом.
— Нет, — сказала она еще раз.

— Хорошо, — ответил я. — Это неважно. Спокойной ночи. Да хранит вас Бог.