Page 236 - Три товарища

— Перестаньте, — сказал я с досадой. — Сейчас приду.
Я оделся и вышел. Фрау Залевски ожидала меня в коридоре.

— Она уже знает? — спросил я.
Она покачала головой и прижала носовой платок к губам.

— Где она?

— В своей прежней комнате.
У входа в кухню стояла Фрида, потная от волнения.
— На ней шляпа со страусовыми перьями и брильянтовая брошь, — прошептала она.

— Смотрите, чтобы эта идиотка не подслушивала, — сказал я фрау Залевски и вошел в
комнату.

Фрау Хассе стояла у окна. Услышав шаги, она быстро обернулась. Видимо, она ждала
кого-то другого. Как это ни было глупо, я прежде всего невольно обратил внимание на ее
шляпу с перьями и брошь. Фрида оказалась права: шляпа была шикарна. Брошь —
скромнее. Дамочка расфуфырилась, явно желая показать, до чего хорошо ей живется.
Выглядела она в общем неплохо; во всяком случае куда лучше, чем прежде.

— Хассе, значит, работает и в сочельник? — едко спросила она.

— Нет, — сказал я.
— Где же он? В отпуске?
Она подошла ко мне, покачивая бедрами. Меня обдал резкий запах ее духов.

— Что вам еще нужно от него? — спросил я.

— Взять свои вещи. Рассчитаться. В конце концов кое-что здесь принадлежит и мне.
— Не надо рассчитываться, — сказал я. — Теперь все это принадлежит только вам.

Она недоуменно посмотрела на меня.
— Он умер, — сказал я.

Я охотно сообщил бы ей это иначе. Не сразу, с подготовкой. Но я не знал, с чего начать.
Кроме того, моя голова еще гудела от сна — такого сна, когда, пробудившись, человек
близок к самоубийству.

Фрау Хассе стояла посредине комнаты, и в момент, когда я ей сказал это, я почему-то
совершенно отчетливо представил себе, что она ничего не заденет, если рухнет на пол.
Странно, но я действительно ничего другого не видел и ни о чем другом не думал.
Но она не упала. Продолжая стоять, она смотрела на меня. Только перья на ее
роскошной шляпе затрепетали.
— Вот как… — сказала она, — вот как…
И вдруг — я даже не сразу понял, что происходит, — эта расфранченная, надушенная
женщина начала стареть на моих глазах, словно время ураганным ливнем обрушилось
на нее и каждая секунда была годом. Напряженность исчезла, торжество угасло, лицо
стало дряхлым. Морщины наползли на него, как черви, и когда неуверенным,
нащупывающим движением руки она дотянулась до спинки стула и села, словно боясь
разбить что-то, передо мной была другая женщина, — усталая, надломленная, старая.

— Отчего он умер? — спросила она, не шевеля губами.
— Это случилось внезапно, — сказал я.

Она не слушала и смотрела на свои руки.