Page 290 - Три товарища

XXVIII
Снова задул фен. Он шумно гнал сквозь долину влажное тепло. Снег оседал. С крыш
капало. Температурные кривые больных ползли вверх. Пат должна была оставаться в
постели. Каждые два-три часа ее смотрел врач, чье лицо становилось все более
озабоченным.

Однажды, когда я обедал, ко мне подошел Антонио и сел за мой столик.

— Рита умерла, — сказал он.
— Рита? Это вы о русском?
— Нет, это я о Рите, об испанке.

— Не может быть, — сказал я, похолодев. В сравнении с Пат Рита была гораздо менее
опасно больна.

— Здесь может быть больше, чем вы думаете, — грустно возразил Антонио. — Она
умерла сегодня утром. Все осложнилось воспалением легких.

— Ах, воспаление легких! Это другое дело, — облегченно сказал я.
— Восемнадцать лет. Страшно все-таки. И как тяжело она умирала.

— А что с русским?
— Лучше не спрашивайте. Никак не хочет поверить, что она мертва. Уверяет, что это
мнимая смерть. Не отходит от ее постели, никто не может увести его из комнаты.
Антонио ушел. Я уставился в окно. Рита умерла, а я сидел и думал лишь об одном: это не
Пат. Это не Пат.
Сквозь остекленную дверь коридора я увидел скрипача. Не успел я встать, как он уже
направился ко мне. Выглядел он ужасно.
— Вы курите? — спросил я, чтобы что-то сказать.

Он громко рассмеялся.
— Конечно, курю! А почему бы и нет? Теперь-то уже все равно.

Я пожал плечами.
— Вам все это, небось, смешно. Строите из себя этакого порядочного! Кривляка! —
насмешливо проговорил он.
— Вы что, спятили? — удивился я.
— Спятил ли я? Нет, не спятил. Просто влип! — Он перегнулся через стол и обдал меня
коньячным перегаром. — Я влип. Они подложили мне свинью. Да и сами они свиньи.
Все! И вы тоже — добродетельная свинья!

— Не будь вы больны, я бы вышвырнул вас в окно, — сказал я.
— Больны, больны! — передразнил он. — Вовсе не болен я, а здоров. Или почти здоров.
Только что видел свой снимок. Редкостный случай чрезвычайно быстрой инкапсуляции!
Звучит прямо как анекдот, верно?

— Так радоваться вам надо! — сказал я. — Уедете отсюда, и все ваши горести
позабудутся.

— Вот как! — удивился он. — Неужели вы это серьезно? До чего же у вас практический
умишко! Да хранит Господь вашу толстокожую душу!
Он отошел на нетвердых ногах, но тут же обернулся.