Page 29 - Мы

29

О лежала. Я медленно целовал ее. Я целовал эту наивную пухлую складочку
на запястье, синие глаза были закрыты, розовый полумесяц медленно расцветал,
распускался – и я целовал ее всю.
Вдруг ясно чувствую: до чего все опустошено, отдано. Не могу, нельзя. Надо –
и нельзя. Губы у меня сразу остыли…
Розовый полумесяц задрожал, померк, скорчился. О накинула на себя покрывало,
закуталась – лицом в подушку…
Я сидел на полу возле кровати – какой отчаянно-холодный пол – сидел молча.
Мучительный холод снизу – все выше, все выше. Вероятно, такой же молчаливый холод там,
в синих, немых междупланетных пространствах.
– Поймите же: я не хотел… – пробормотал я. – Я всеми силами…
Это правда: я, настоящий я не хотел. И все же: какими словами сказать ей.
Как объяснить ей, что железо не хотело, но закон – неизбежен, точен –
О подняла лицо из подушек и, не открывая глаз, сказала:
– Уйдите, – но от слез вышло у нее «ундите» – и вот почему-то врезалась и эта нелепая
мелочь.
Весь пронизанный холодом, цепенея, я вышел в коридор. Там за стеклом – легкий, чуть
приметный дымок тумана. Но к ночи, должно быть, опять он спустится, налегнет вовсю.
Что будет за ночь?
О молча скользнула мимо меня, к лифту – стукнула дверь.
– Одну минутку, – крикнул я: стало страшно.
Но лифт уже гудел вниз, вниз, вниз…
Она отняла у меня R.
Она отняла у меня О.
И все-таки, и все-таки.

Запись 15‑ я
Конспект:
Колокол. Зеркальное море. Мне вечно гореть

Только вошел в эллинг, где строится «Интеграл», – как навстречу Второй Строитель.
Лицо у него как всегда: круглое, белое, фаянсовое – тарелка, и говорит – подносит на тарелке
что-то такое нестерпимо-вкусное:
– Вы вот болеть изволили, а тут без вас, без начальства, вчера, можно сказать, –
происшествие.
– Происшествие?
– Ну да! Звонок, кончили, стали всех с эллинга выпускать – и представьте:
выпускающий изловил ненумерованного человека. Уж как oн пробрался – понять не могу.
Отвели в Операционное. Там из него, голубчика, вытянут, как и зачем… (Улыбка –
вкусная…)
В Операционном – работают наши лучшие и опытнейшие врачи,
под непосредственным руководством самого Благодетеля. Там – разные приборы и, главное,
знаменитый Газовый Колокол. Это, в сущности, старинный школьный опыт: мышь посажена
под стеклянный колпак; воздушным насосом воздух в колпаке разрежается все больше…
Ну и так далее. Но только, конечно, Газовый Колокол значительно более совершенный
аппарат – с применением различных газов, и затем – тут, конечно, уже не издевательство
над маленьким беззащитным животным, тут высокая цель – забота о безопасности Единого
Государства, другими словами, о счастии миллионов. Около пяти столетий назад, когда
работа в Операционном еще только налаживалась, нашлись глупцы, которые сравнивали
Операционное с древней инквизицией, но ведь это так нелепо, как ставить на одну точку
хирурга, делающего трахеотомию, и разбойника с большой дороги: у обоих в руках, быть
может, один и тот же нож, оба делают одно и то же – режут горло живому человеку.