Page 171 - Архипелаг ГУЛаг

факте всецело оправдала ту марксистскую оценку интеллигенции, которая всегда давалась ей
большевиками» (стр. 8).
А кто эта женщина молодая промелькнула?
Это—дочь Толстого, Александра Львовна. Спросил Крыленко: что она делала на этих
беседах? Ответила: «Ставила самовар!» — Три года концлагеря!
По зарубежному журналу «На чужой стороне» 102 мы можем установить, что на самом
деле было.
Ещё летом 1917 при Временном правительстве возник Совет общественных
деятелей — помочь довести войну до победного конца и противодействовать
социалистическим течениям, особенно эсерам. После октябрьского переворота многие
видные члены уехали, другие остались, больше нельзя было созывать съездов, заниматься
организованной деятельностью, но интеллигенты привыкли думать, оценивать события,
обмениваться мыслями — и им трудно было сразу от этой привычки отстать. Близость к
академическому миру позволяла им придавать своим встречам вид научных конференций.
Обсуждать же было тогда многое что: Брест–Литовский мир, выход из войны ценой потери
огромных территорий, новые отношения с бывшими союзниками и бывшими врагами, в то
время как в Европе война продолжалась. Одни — во имя свободы и демократии, а также
союзнического долга — считали, что надо продолжать помогать союзникам, а Брестский мир
заключён людьми, не имевшими полномочий от страны. Некоторые надеялись, что как
только Красная армия укрепится, так советская власть порвёт с немцами. Другие надеялись,
напротив, на немцев, что они, став по договору хозяевами половины России, теперь устранят
большевиков. (А немцы справедливо считали, что работать на кадетов значит работать на
англичан, и всякое другое правительство, кроме советского, возобновит войну с Германией.)
На этих разногласиях летом 1918 из Совета общественных деятелей выделился
Национальный Центр — а по сути просто кружок — резкосоюзнической ориентации,
кадетский по составу, но как огня боявшийся возобновления партийной формы, решительно
запрещённой большевиками. Ничего этот кружок не делал, кроме замаскированных
собраний в институте профессора Кольцова. Иногда посылали своих членов на Кубань для
осведомления — но те канывали там и как бы забывали о московских. (Впрочем, и союзники
выказывали к Добровольческой армии самый слабый интерес.) Но более всего
Национальный Центр сосредоточился на мирной выработке законопроектов для будущей
России.
Одновременно с Национальным Центром и левее его создался Союз Возрождения (в
основном эсеровский — неудобно объединяться с кадетами, возобновлялись привычные
партийные направления и представления) — для борьбы и против немцев и против
большевиков. Но и эта борьба показалась им невозможной на болыпевицкой территории и
сводилась к отсылке людей на юг. Однако и районы Добровольческой армии отталкивали их
своею реакционностью.
Задыхаясь в вакууме военного коммунизма, весной 1919 все три — Совет
общественных деятелей, Национальный Центр и Союз Возрождения, решили поддерживать
систематическую координацию и для этого выделили по два человека. Образовавшаяся
шестёрка иногда собиралась, в течение 1919, затем замерла, перестала существовать. Аресты
же их начались только в 1920 году— и тогда–то, во время следствия, шестёрка была громко
обозвана «Тактическим центром».
Аресты произошли по доносу одного из бледных участников Национального Центра—
Н.Н. Виноградского, он продолжал быть и ус–пешливым «наседкой» в камере Особого
Отдела, через которую пропускали многих участников, — а они, с наивностью тех ещё
крылов–ских лет, открыто рассказывали в камере то, что хотели утаить от следователя.

102 СП. Мельгунов. Суд истории над интеллигенцией // На чужой стороне: Историко–литературные
сборники / Под. ред. СП. Мельгуно–ва. Берлин: Ватага; Прага: Пламя. Вып. 3, 1923.
СЛ. Котляревский. «Национальный центр» в Москве в 1918 // Там же. Вып. 8, 1924.