Page 173 - Архипелаг ГУЛаг

знаменитые процессы впереди. Но основные линии уже промечаются.
Посопутствуем нашему закону ещё и в пионерском возрасте.
Упомянем давно забытый и даже не политический
Процесс Главтопа (май 1921) — за то, что он касался инженеров, или спецов, как
говорилось тогда.
Прошла жесточайшая из четырёх зим Гражданской войны, когда уж вовсе не осталось
чем топить, и поезда не дотягивали до станций, и в столицах был холод и голод, и волна
заводских забастовок (теперь вычеркнутых из истории). Знаменитый вопрос: кто виноват?
Ну, конечно, не Общее Руководство. Но даже и не Местное! — вот важно. Если
«товарищи, часто пришедшие со стороны» (коммунисты–руководители), не имели
правильного представления о деле, то для них «наметить правильный подход к вопросу»
должны были спецы! 103 Так значит: «не руководители виноваты… —виноваты те, кто
высчитывал, пересчитывал и составлял план» (как накормить и натопить нолями). Виноват
не кто заставлял, а кто составлял. Плановость обернулась дутостью — спецы и виноваты.
Что цифры не сошлись — «это вина спецов, а не Совета Труда и Обороны», даже «и не
ответственных руководителей Главтопа». Нет ни угля, ни дров, ни нефти — это спецами
«создано запутанное, хаотическое положение». И их же вина, что они не выстаивали против
срочных телефонограмм Рыкова — и выдавали, и отпускали кому–то не по плану.
Во всём виноваты спецы! Но не беспощаден к ним пролетарский суд, приговоры мягки.
Конечно, в пролетарских рёбрах сохраняется нутряная чуждость к этим проклятым
спецам — однако без них не потянешь, всё в развале. И Трибунал их не травит, даже говорит
Крыленко, что с 1920 года «о саботаже нет речи». Спецы виноваты, да, но они не по злости, а
просто — путаники, не умеют лучше, не научились работать при капитализме или просто
эгоисты и взяточники.
Так в начале восстановительного периода намечен удивительный пунктир
снисходительности к инженерам.
Богат был гласными судебными процессами 1922 год — первый мирный год, так богат,
что вся эта наша глава почти и уйдёт на один этот год. (Удивятся: война прошла — и такое
оживление судов? Но ведь и в 1945 и в 1948 Дракон оживился чрезвычайно. Нет ли тут
самой простой закономерности?)
Хотя в декабре 1921 и постанавливал IX съезд Советов «сужать компетенцию
ВЧК» 104 — и с тем замыслом ужималась она и переименовывалась в ГПУ, — но уже в
октябре 1922 права ГПУ были снова расширены, а в декабре Дзержинский говорил
корреспонденту «Правды» (17.12.1922): «теперь нам нужно особенно зорко
присматриваться к антисоветским течениям и группировкам. ГПУ сжало свой аппарат, но
оно укрепило его качественно».
В начале того года не упустим
Дело о самоубийстве инженера Ольденборгера (Верх–триб, февраль 1922)—никем уже
не помнимый, незначительный и совсем нехарактерный процесс. Потому нехарактерный, что
объём его—одна–единственная человеческая жизнь, и она уже окончилась. А если б не
окончилась, то именно тот инженер, да с ним человек десять, образуя центр, и сидели бы
перед Верхтрибом, и тогда процесс был бы вполне характерный. А сейчас на скамье —
видный партийный товарищ Седельников, да два рабкриновца, да два профсоюзника.
Но, как дальняя лопнувшая струна у Чехова, что–то щемящее есть в этом процессе
раннего предшественника шах–тинцев и «Промпартии».
В.В. Ольденборгер тридцать лет проработал на московском водопроводе и стал его

103 НВ. Крыленко. За пять лет, с. 381.

104 Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и Крестьянского правительства, издаваемое Народным
Комиссариатом Юстиции. 1922: Отд. 1. № 4. Ст. 42: Резолюция о Всероссийской Чрезвычайной Комиссии.