Page 216 - Архипелаг ГУЛаг

мелких посёлках, а особенно в деревнях, ещё пекли хлеб сами, пекарен не было. Запрет
мучной торговли означал: хлеба не есть! В районном центре Кадые образовались
непомерные, никогда не виданные хлебные очереди (впрочем, нанесли удар и по ним: в
феврале 1937 запрещено было выпекать в райцентрах чёрный хлеб, а лишь дорогой белый).
В Кадыйском же районе не было других пекарен, кроме районной, из деревень теперь валили
за чёрным сюда. И мука на складах райпо была — но двумя запретами перегорожены были
все пути дать её людям!! Власов, однако, нашёлся и вопреки государственным хитрым
установлениям накормил район в тот год: он отправился по колхозам и в восьми из них
договорился, что те в пустующих «кулацких» избах создадут общественные пекарни (то есть
попросту привезут дров и поставят баб к готовым русским печам, но — общественным, а не
личным), райпо же обязуется снабжать их мукой. Вечная простота решения, когда оно уже
найдено! Не строя пекарен (у него не было средств), Власов их построил за один день. Не
ведя мучной торговли, он непрерывно отпускал муку со склада и требовал из области ещё.
Не продавая в райцентре чёрного хлеба, он давал району чёрный хлеб. Да, буквы
постановления он не нарушил, но он нарушил дух постановления— экономить муку, а
народ — морить, и его было за что критиковать на райкоме.
После этой критики ещё одну ночь он пережил, а днём был арестован. Строгий
маленький петушок (маленького роста, он всегда держался несколько заносчиво, закидывая
голову), он попытался не сдать партбилета (вчера на райкоме не было решения об его
исключении!) и депутатскую карточку (он избран народом, и нет решения РИКа о лишении
его депутатской неприкосновенности!). Но милиционеры не разумели таких формальностей,
они накинулись и отняли силой. — Из райпо его вели в НКВД по улице Кадыя днём, и
молодой товаровед его, комсомолец, из окна райкома увидел. Ещё не все тогда люди
(особенно в деревнях по простоте) научились говорить не то, что думают. Товаровед
воскликнул: «Вот сволочи! И моего хозяина взяли!» Тут же, не выходя из комнаты, его
исключили и из райкома и из комсомола, и он покатился известной тропкой в яму.
Власов был поздно взят по сравнению со своими одно–дельцами, дело было почти
завершено уже без него и теперь подстраивалось под открытый процесс. Его привезли в
Ивановскую внутрянку, но, как на последнего, на него уже не было нажима с пристрастием,
снято было два коротких допроса, не был допрошен ни единый свидетель, и папка
следственного дела была наполнена сводками райпо и вырезками из районной газеты. Власов
обвинялся: 1) в создании очередей за хлебом; 2) в недостаточном ассортиментном минимуме
товаров (как будто где–то эти товары были и кто–то предлагал их Кадыю); 3) в излишке
завезенной соли (а это был обязательный «мобилизационный» запас — ведь по старинке в
России на случай войны всегда боятся остаться без соли).
В конце сентября обвиняемых повезли на открытый процесс в Кадый. Это был путь
неблизкий (вспомнишь дешевизну ОСО и закрытых судов!): от Иваново до Кинешмы —
вагон–заком, от Кинешмы до Кадыя— 110 километров на автомобилях. Автомобилей было
больше десятка — и, следуя необычной вереницей по пустынному старому тракту, они
вызывали в деревнях изумление, страх и предчувствие войны. За безупречную и
устрашающую организацию всего процесса отвечал Клюхин (начальник спецсекретного
отдела облНКВД, по контрреволюционным организациям). Охрана была—сорок человек из
резерва конной милиции, и каждый день с 24 по 27 сентября подсудимых вели по Кадыю с
саблями наголо и выхваченными наганами из райНКВД в недостроенный клуб и назад — по
селу, где они недавно были правительством. Окна в клубе уже были вставлены, сцена же —
недостроена, не было электричества (вообще его не было в Кадые), и вечерами суд заседал
при керосиновых лампах. Публику привозили из колхозов по развёрстке. Валил и весь
Кадый. Не только сидели на скамьях и на окнах, но густо стояли в проходах, так что человек
до семисот умещалось всякий раз. Передние же скамьи были постоянно отводимы
коммунистам, чтобы суд всегда имел благожелательную опору.
Составлено было спецприсутствие областного суда из зампреда облсуда Шубина,
членов — Биге и Заозёрова. Выпускник Дерптского университета областной прокурор