Page 439 - Архипелаг ГУЛаг

деле; но как тот не мог не содействовать вере, так этот не мог не вмешаться в политику. Ещё
студентом Горного института Пальчинский числился у жандармов «вожаком движения», в
1900 председательствовал на студенческой сходке. Уже инженером в 1905 в Иркутске
занимал видное место в революционных волнениях и был по «делу об Иркутской
республике» осуждён на каторжные работы. Он бежал, уехал в Европу. Годы эмиграции он
совершенствовался по нескольким инженерным профилям, изучил европейскую технику и
экономику, но не упускал из виду и программу народных изданий «для проведения
анархистских идей в массах». В 1913, амнистированный и возвращаясь в Россию, он писал
Кропоткину: «В виде программы своей деятельности в России я поставил… всюду, где был
бы в состоянии, принять участие в развитии производительных сил страны вообще и в
развитии общественной самодеятельности в самом широком смысле этого слова» 308 . В
первый же объезд крупных русских центров ему наперебой предлагали баллотироваться в
управляющие делами совета съезда горнопромышленников, предоставляли «блестящие
директорские места в Донбассе», консультантские посты при банках, чтение лекций в
Горном институте, пост директора Горного департамента. Мало было в России работников с
такой энергией и такими широкими знаниями.
И какая же судьба ждала его дальше? Уже упоминалось (Часть Первая, глава 10), что
он стал в войну товарищем председателя Военно–Промышленного комитета, а после
Февральской революции — товарищем министра торговли и промышленности. Как самый,
очевидно, энергичный из членов безвольного Временного правительства, Пальчинский
побыл даже генерал–губернатором Петрограда, в октябрьские дни — начальником обороны
Зимнего дворца. Немедленно же он был посажен в Петропавловку, просидел там 4 месяца,
правда, отпущен. В июне 1918 снова арестован без предъявления какого–либо обвинения. 6
сентября 1918 включён в список 122 видных заложников («если… будет убит ещё хоть один
из советских работников, нижеперечисленные заложники будут расстреляны», ПетроЧК,
председатель Г.Бокий, секретарь А. Иоселевич 309 ). Однако не был расстрелян, а в конце
1918 даже и освобождён из–за неуместного вмешательства швейцарского социал–демократа
Карла Моора (изумлённого, каких людей мы гноим в тюрьме). С 1920 он— профессор
Горного института, навещает и Кропоткина в Дмитрове, после скорой его смерти создаёт
комитет по (неудавшемуся) увековечению его памяти — и вскоре же, за это или не за это,
снова посажен. В архиве сохранился любопытный документ об освобождении Пальчинского
из этого третьего советского заключения — письмо в Московский Ревтрибунал от 16 января
1922:
«Ввиду того, что постоянный консультант Госплана инженер П.А. Пальчинский 18
января с. г. в три часа дня выступает в качестве докладчика в Южбюро по вопросу о
восстановлении южной металлургии, имеющей особо важное значение в настоящий момент,
президиум Госплана просит Ревтрибунал освободить тов. Пальчинского к указанному выше
часу для исполнения возложенного на него поручения.
Пред. Госплана Кржижановский» 310 .
Просит (и довольно бесправно). И только потому, что южная металлургия — «особо
важное значение в настоящий момент» … и только — «для исполнения поручения», а там —
хоть пропади, хоть забирайте в камеру назад.
Нет, Пальчинскому дали ещё поработать над восстановлением горной добычи в СССР.
После героической тюремной стойкости его расстреляли без суда только в 1929 году.
Надо совсем не любить свою страну, надо быть ей чужаком, чтобы расстреливать

308 Письмо от 20 февраля 1913. (ЦГАОР, ф.1129, on. 2, ед. хр.1936.)

309 Петроградская правда, 6 сентября1918, №193.

310 ЦГАОР, ф. 3348, ед. хр.167, л. 32.