Page 459 - Архипелаг ГУЛаг

Трудно приучить себя к этому постоянному вопросу: а кто у нас стучит? У нас в
квартире, у нас во дворе, у нас в часовой мастерской, у нас в школе, у нас в редакции, у нас в
цеху, у нас в конструкторском бюро и даже у нас в милиции. Трудно приучить и противно
приучаться — а для безопасности надо бы. Невозможно стукачей изгнать, уволить—
навербуют новых. Но надо их знать: иногда— чтоб остеречься при них; иногда— чтобы при
них развести чернуху, выдать себя не за то, что ты есть; иногда— чтоб открыто поссориться
со стукачом и тем обесценить его показания против тебя.
О густоте сети сексотов мы скажем в особой главе о воле. Эту густоту многие
ощущают, но не силятся представить каждого сексота в лицо— в его простое человеческое
лицо, и оттого сеть кажется загадочней и страшней, чем она на самом деле есть. А между тем
сексотка — та самая милая Анна Фёдоровна, которая по соседству зашла попросить у вас
дрожжей и побежала сообщить в условный пункт (может быть в ларёк, может быть в аптеку),
что у вас сидит непрописанный приезжий. Это тот самый свойский парень Иван
Никифорович, с которым вы выпили по 200 грамм, и он донёс, как вы матерились, что в
магазинах ничего не купишь, а начальству отпускают по блату. Вы не знаете сексотов в лицо
и потом удивлены, откуда известно вездесущим Органам, что при массовом пении «Песни о
Сталине» вы только рот раскрывали, а голоса не тратили? или о том, что вы не были веселы
на демонстрации 7 ноября? Да где ж они, эти пронизывающие жгучие глаза сексота? А глаза
сексота могут быть и с голубой поволокой, и со старческой слезой. Им совсем необязательно
светиться угрюмым злодейством. Не ждите, что это обязательно негодяй с отталкивающей
наружностью. Это— обычный человек, как ты и я, с мерой добрых чувств, мерой злобы и
зависти и со всеми слабостями, делающими нас уязвимыми для пауков. Если бы набор
сексотов был совершенно добровольный, на энтузиазме — их не набралось бы много (разве в
20–е годы). Но набор идёт опутыванием и захватом, и слабости отдают человека этой
позорной службе. И даже те, кто искренне хотят сбросить с себя липкую паутину, эту вторую
кожу — не могут, не могут.
Вербовка— в самом воздухе нашей страны. В том, что государственное выше личного.
В том, что Павлик Морозов — герой. В том, что донос не есть донос, а помощь тому, на кого
доносим. Вербовка кружевно сплетается с идеологией: ведь и Органы хотят, ведь и
вербуемый должен хотеть только одного: успешного движения нашей страны к социализму.
Техническая сторона вербовки — выше похвал. Увы, наши детективные комиксы не
описывают этих приёмов. Вербовщики работают в агитпунктах перед выборами.
Вербовщики работают на кафедре марксизма–ленинизма. Вас вызывают — «там какая–то
комиссия, зайдите». Вербовщики работают в армейской части, едва отведенной с переднего
края: приезжает смер–шевец и по очереди дёргает половину вашей роты; с кем–то из солдат
он разговаривает просто о погоде и каше, а кому–то даёт задание следить друг за другом и за
командирами. — Сидит в конурке мастер и чинит кожгалантерею. Входит симпатичный
мужчина: «Вот эту пряжку вы не могли бы мне починить?» И тихо: «Сейчас вы закроете
мастерскую, выйдете на улицу, там стоит машина 37–48, прямо открывайте дверцу и
садитесь, она отвезёт вас, куда надо». (А там дальше известно: «Вы советский человек? так
вы должны нам помочь».) Такая мастерская — чудесный пункт сбора донесений граждан. А
для личной встречи с оперуполномоченным — квартира Сидоровых, 2–й этаж, три звонка, от
шести до восьми вечера.
Поэзия вербовки сексотов ещё ждёт своего художника. Есть жизнь видимая— и есть
невидимая. Везде натянуты паучьи нити, и мы при движениях не замечаем, как они нас
опет–ливают.
Набор инструментов для вербовки— как набор отмычек: № 1, № 2, № 3. № 1: «вы —
советский человек?»; № 2: пообещать то, чего вербуемый много лет бесплодно добивается в
законном порядке; № 3: надавить на слабое место, пригрозить тем, чего вербуемый больше
всего боится; № 4…
Да ведь чуть–чуть только бывает надо и придавить. Вызывается такой А.Г., известно,
что по характеру он— размазня. И сразу ему: «Напишите список антисоветски настроенных