Page 75 - Белая гвардия

10
Странные перетасовки, переброски, то стихийно боевые, то связанные с приездом
ординарцев и писком штабных ящиков, трое суток водили часть полковника Най-Турса
по снежным сугробам и завалам под Городом, на протяжении от Красного Трактира до
Серебрянки на юге и до Поста-Волынского на юго-западе. Вечер же на четырнадцатое
декабря привел эту часть обратно в Город, в переулок, в здание заброшенных, с
наполовину выбитыми стеклами, казарм.

Часть полковника Най-Турса была странная часть. И всех, кто видел ее, она поражала
своими валенками. При начале последних трех суток в ней было около ста пятидесяти
юнкеров и три прапорщика.

К начальнику первой дружины генерал-майору Блохину в первых числах декабря явился
среднего роста черный, гладко выбритый, с траурными глазами кавалерист в
полковничьих гусарских погонах и отрекомендовался полковником Най-Турсом, бывшим
эскадронным командиром второго эскадрона бывшего Белградского гусарского полка.
Траурные глаза Най-Турса были устроены таким образом, что каждый, кто ни
встречался с прихрамывающим полковником с вытертой георгиевской ленточкой на
плохой солдатской шинели, внимательнейшим образом выслушивал Най-Турса. Генерал-
майор Блохин после недолгого разговора с Наем поручил ему формирование второго
отдела дружины с таким расчетом, чтобы оно было закончено к тринадцатому декабря.
Формирование удивительным образом закончилось десятого декабря, и десятого же
полковник Най-Турс, необычайно скупой на слова вообще, коротко заявил генерал-
майору Блохину, терзаемому со всех сторон штабными птичками, о том, что он, Най-
Турс, может выступить уже со своими юнкерами, но при непременном условии, что ему
дадут на весь отряд в сто пятьдесят человек папахи и валенки, без чего он, Най-Турс,
считает войну совершенно невозможной. Генерал Блохин, выслушав картавого и
лаконического полковника, охотно выписал ему бумагу в отдел снабжения, но
предупредил полковника, что по этой бумаге он наверняка ничего не получит ранее, чем
через неделю, потому что в этих отделах снабжения и в штабах невероятнейшая чепуха,
кутерьма и безобразье. Картавый Най-Турс забрал бумагу, по своему обыкновению,
дернул левым подстриженным усом и, не поворачивая головы ни вправо, ни влево (он не
мог ее поворачивать, потому что после ранения у него была сведена шея, и в случае
необходимости посмотреть вбок он поворачивался всем корпусом), отбыл из кабинета
генерал-майора Блохина. В помещении дружины на Львовской улице Най-Турс взял с
собою десять юнкеров (почему-то с винтовками) и две двуколки и направился с ними в
отдел снабжения.
В отделе снабжения, помещавшемся в прекраснейшем особнячке на Бульварно-
Кудрявской улице, в уютном кабинетике, где висела карта России и со времен Красного
Креста оставшийся портрет Александры Федоровны, полковника Най-Турса встретил
маленький, румяный странненьким румянцем, одетый в серую тужурку, из-под ворота
которой выглядывало чистенькое белье, делавшее его чрезвычайно похожим на
министра Александра II, Милютина, генерал-лейтенант Макушин.

Оторвавшись от телефона, генерал детским голосом, похожим на голос глиняной
свистульки, спросил у Ная:

— Что вам угодно, полковник?
— Выступаем сейчас, — лаконически ответил Най, — прошу срочно валенки и папахи на
двести человек.
— Гм, — сказал генерал, пожевав губами и помяв в руках требования Ная, — видите ли,
полковник, сегодня дать не можем. Сегодня составим расписание снабжения частей.
Дня через три прошу прислать. И такого количества все равно дать не могу.
Он положил бумагу Най-Турса на видное место под пресс в виде голой женщины.

— Валенки, — монотонно ответил Най и, скосив глаза к носу, посмотрел туда, где
находились носки его сапог.

— Как? — не понял генерал и удивленно уставился на полковника.