Page 118 - Чевенгур

— Их бы тоже надо кончить, товарищ Пиюся! — посоветовал чекист.
— Зачем, голова? Главный член у них отрублен!
Пришли два чекиста с проверки обвалившихся домов и объяснили: дома рухнули с
потолков, потому что чердаки были загружены солью и мукой сверх всякого веса; мука же и
соль буржуям требовались в запас — для питания во время прохождения второго
пришествия, дабы благополучно переждать его, а затем остаться жить.
— Ах, вы так! — сказал Пиюся и выстроил чекистов, не ожидая часа полуночи. —
Коцай их, ребята! — И сам выпустил пулю из нагана в череп ближнего буржуя —
Завын-Дувайло. Из головы буржуя вышел тихий пар, а затем проступило наружу волос
материнское сырое вещество, похожее на свечной воск, но Дувайло не упал, а сел на свой
домашний узел.
— Баба, обмотай мне горло свивальником! — с терпением произнес Завын-Дувайло. —
У меня там вся душа течет! — И свалился с узла на землю, обняв ее раскинутыми руками и
ногами, как хозяин хозяйку.
Чекисты ударили из нагана по безгласным, причастившимся вчера буржуям — и
буржуи неловко и косо упали, вывертывая сальные шеи до повреждения позвонков. Каждый
из них утратил силу ног еще раньше чувства раны, чтобы пуля попала в случайное место и
там заросла живым мясом.
Раненый купец Щапов лежал на земле с оскудевшим телом и просил наклонившегося
чекиста:
— Милый человек, дай мне подышать — не мучай меня. Позови мне женщину
проститься! Либо дай поскорее руку — не уходи далеко, мне жутко одному.
Чекист хотел дать ему свою руку:
— Подержись — ты теперь свое отзвонил!
Щапов не дождался руки и ухватил себе на помощь лопух, чтобы поручить ему свою
недожитую жизнь; он не освободил растения до самой потери своей тоски по женщине, с
которой хотел проститься, а потом руки его сами упали, больше не нуждаясь в дружбе.
Чекист понял и заволновался: с пулей внутри буржуи, как и пролетариат, хотели
товарищества, а без пули — любили одно имущество.
Пиюся тронул Завын-Дувайло:
— Где у тебя душа течет — в горле? Я ее сейчас вышибу оттуда!
Пиюся взял шею Завына левой рукой, поудобней зажал ее и упер ниже затылка дуло
нагана. Но шея у Завына все время чесалась, и он тер ее о суконный воротник пиджака.
— Да не чешись ты, дурной: обожди, я сейчас тебя царапну!
Дувайло еще жил и не боялся:
— А ты возьми-ка голову мою между ног да зажми, чтоб я криком закричал, а то там
моя баба стоит и меня не слышит!
Пиюся дал ему кулаком в щеку, чтоб ощутить тело этого буржуя в последний раз, и
Дувайло прокричал жалующимся голосом:
— Машенька, бьют!
Пиюся подождал, пока Дувайло растянет и полностью произнесет слова, а затем
дважды прострелил его шею и разжал у себя во рту нагревшиеся сухие десны.
Прокофий выследил издали такое одиночное убийство и упрекнул Пиюсю:
— Коммунисты сзади не убивают, товарищ Пиюся!
Пиюся от обиды сразу нашел свой ум:
— Коммунистам, товарищ Дванов, нужен коммунизм, а не офицерское геройство!.. Вот
и помалкивай, а то я тебя тоже на небо пошлю! Всякая б…дь хочет красным знаменем
заткнуться — тогда у ней, дескать, пустое место сразу честью зарастет… Я тебя пулей сквозь
знамя найду!
Явившийся Чепурный остановил этот разговор:
— В чем дело, скажите, пожалуйста? Буржуи на земле еще дышат, а вы коммунизм в
словах ищете!