Page 119 - Чевенгур
P. 119

Чепурный  и  Пиюся  пошли  лично  обследовать  мертвых  буржуев;  погибшие  лежали
               кустами — по трое, по пятеро и больше, — видимо стараясь сблизиться хоть частями тела в
               последние минуты взаимного расставания.
                     Чепурный  пробовал  тыльной  частью  руки  горло  буржуев,  как  пробуют  механики
               температуру подшипников, и ему казалось, что все буржуи еще живы.
                     — Я в Дувайле добавочно из шеи душу вышиб! — сказал Пиюся.
                     — И  правильно:  душа  же  в  горле! —  вспомнил  Чепурный. —  Ты  думаешь,  почему
               кадеты нас за горло вешают? От того самого, чтоб душу веревкой сжечь: тогда умираешь,
               действительно, полностью! А то все будешь копаться: убить ведь человека трудно!
                     Пиюся  и  Чепурный  прощупали  всех  буржуев  и  не  убедились  в  их  окончательной
               смерти:  некоторые  как  будто  вздыхали,  а  другие  имели  чуть  прикрытыми  глаза  и
               притворялись,  чтобы  ночью  уползти  и  продолжать  жить  за  счет  Пиюси  и  прочих
               пролетариев;  тогда  Чепурный  и  Пиюся  решили  дополнительно  застраховать  буржуев  от
               продления  жизни:  они  подзарядили  наганы  и  каждому  лежачему  имущему  человеку  —  в
               последовательном порядке — прострелили сбоку горло — через желе%зки.
                     — Теперь  наше  дело  покойнее! —  отделавшись,  высказался  Чепурный. —  Бедней
               мертвеца нет пролетария на свете.
                     — Теперь  уж  прочно, —  удовлетворился  Пиюся. —  Надо  пойти  красноармейцев
               отпустить.
                     Красноармейцы были отпущены, а чекисты оставлены для подготовки общей  могилы
               бывшему буржуазному населению Чевенгура. К утренней заре чекисты отделались и свалили
               в  яму  всех  мертвецов  с  их  узелками.  Жены  убитых  не  смели  подойти  близко  и  ожидали
               вдалеке  конца  земляных  работ.  Когда  чекисты,  во  избежание  холма,  разбросали  лишнюю
               землю  на освещенной  зарею  пустой площади,  а  затем  воткнули  лопаты  и  закурили,  жены
               мертвых начали наступать на них изо всех улиц Чевенгура.
                     — Плачьте! — сказали им чекисты и пошли спать от утомления.
                     Жены легли на глиняные комья ровной, бесследной могилы и хотели тосковать, но за
               ночь  они  простыли,  горе  из  них  уже  вытерпелось  и  жены  мертвых  не  могли  больше
               заплакать.
                     Узнав, как было в Чевенгуре, Копенкин решил пока никого не карать, а дотерпеться до
               прибытия Александра Дванова, тем более что пешеход Луй идет сейчас своей дорогой.
                     Луй, действительно, прошел в эти дни много земли и чувствовал себя целым, сытым и
               счастливым. Когда ему хотелось есть, он заходил в хату и говорил хозяйке: «Баба, ощипай
               мне куренка, я человек уставший». Если баба скупилась на курицу, то Луй с ней прощался и
               уходил  степью  по  своему  пути,  ужиная  купырями,  которые  выросли  от  солнца,  а  не  от
               жалкого дворового усердия человека. Луй никогда не побирался и не воровал; если же долго
               не выходило случая покушать, то он знал, что когда-нибудь все равно наестся, и не болел от
               голода.
                     Нынче Луй ночевал в яме кирпичного сарая; до губернского города ему осталось всего
               сорок верст мощеной дороги. Луй считал это за пустяк и долго прохлаждался после сна. Он
               лежал и думал  — как  ему закурить. Табак был, а бумаги нет; документы он уже искурил
               давно  —  единственной  бумагой осталось  письмо  Копенкина  Дванову.  Луй  вынул  письмо,
               разгладил  его  и  прочитал  два  раза,  чтобы  запомнить  наизусть,  а  затем  сделал  из  письма
               десять пустых цигарок.
                     — Расскажу ему письмо своим голосом — так же складно получится! — рассудительно
               предпочел Луй и подтвердил самому себе: — Конечно, так же! А то как же?
                     Закурив,  Луй  вышел  на  шоссе  и  тронулся  на  город  по  боковой  мякоти  мостовой.  В
               высоте  и  мутном  тумане  расстояния  —  на  водоразделе  между  двумя  чистыми  реками  —
               виден был старый город  —  с башнями, балконами, храмами и длинными домами училищ,
               судов и присутствий; Луй знал, что в том городе давно жили люди и другим мешали жить. В
               стороне от города — на его опушке — дымили четыре трубы завода сельскохозяйственных
               машин и орудий, чтобы помогать солнцу производить хлеб. Лую понравился далекий дым
   114   115   116   117   118   119   120   121   122   123   124