Page 129 - Чевенгур

Пиюся молча вздыхал от тяжести своей темноты. Другие большевики тоже никогда не
спорили с Прокофием: для них все слова были бредом одного человека, а не массовым
делом.
— Это, Прош, все прилично, что ты говоришь, — тактично и мягко отвергал
Чепурный, — только скажи мне, пожалуйста, не уморимся ли мы сами от долгого хода
революционности? Я же первый, может, изгажусь и сотрусь от сохранения власти: долго
ведь нельзя быть лучше всех!
— Как хотите, товарищ Чепурный! — с твердой кротостью соглашался Прокофий.
Чепурный смутно понимал и терпел в себе бушующие чувства.
— Да не как я хочу, товарищ Дванов, а как вы все хотите, как Ленин хочет и как Маркс
думал день и ночь!.. Давайте дело делать — очищать Чевенгур от остатков буржуев…
— Отлично, — сказал Прокофий, — проект обязательного постановления я уже
заготовил…
— Не постановления, а приказа, — поправил, чтобы было тверже, Чепурный, —
постановлять будем затем, а сейчас надо класть.
— Опубликуем как приказ, — вновь согласился Прокофий. — Кладите резолюцию,
товарищ Чепурный.
— Не буду, — отказался Чепурный, — словом тебе сказал — и конец.
Но остатки чевенгурской буржуазии не послушались словесной резолюции — приказа,
приклеенного мукой к заборам, ставням и плетням. Коренные жители Чевенгура думали, что
вот-вот и все кончится: не может же долго продолжаться то, чего никогда не было.
Чепурный прождал ухода остатков буржуазии двадцать четыре часа и пошел с Пиюсей
выгонять людей из домов. Пиюся входил в любой очередной дом, отыскивал самого
возмужалого буржуя и молча ударял его по скуле.
— Читал приказ?
— Читал, товарищ, — смирно отвечал буржуй. — Проверьте мои документы — я не
буржуй, а бывший советский служащий, я подлежу приему в учреждения по первому
требованию…
Чепурный брал его бумажку:
«Дано сие тов. Прокопенко Р. Т. в том, что он сего числа сокращен из должности зам.
коменданта запасной хлебофуражной базы Эвакопункта и по советскому состоянию и
движению образов мыслей принадлежит к революционно-благонадежным элементам. За нач.
эвакопункта П. Дванов».
— Чего там? — ожидал Пиюся.
Чепурный разорвал бумажку.
— Выселяй его. Мы всю буржуазию удостоверили.
— Да как же так, товарищи? — сбивал Прокопенко на милость. — Ведь у меня
удостоверение на руках — я советский служащий, я даже с белыми не уходил, а все
уходили…
— Уйдешь ты куда — у тебя свой дом здесь! — разъяснил Пиюся Прокопенке его
поведение и дал ему любя по уху.
— Займись, в общем, сделай мне город пустым, — окончательно посоветовал
Чепурный Пиюсе, а сам ушел, чтобы больше не волноваться и успеть приготовиться к
коммунизму. Но не сразу далось Пиюсе изгнание буржуев. Сначала он работал в одиночку
— сам бил остатки имущих, сам устанавливал им норму вещей и еды, которую остаткам
буржуев разрешалось взять в путь, и сам же упаковывал вещи в узлы; но к вечеру Пиюся
настолько утомился, что уже не бил жителей в очередных дворах, а только молча паковал им
вещи. «Так я весь разложусь!» — испугался Пиюся и пошел искать себе подручных
коммунистов.
Однако и целый отряд большевиков не мог управиться с остаточными капиталистами в
двадцать четыре часа. Некоторые капиталисты просили, чтобы их наняла Советская власть
себе в батраки — без пайка и без жалованья, а другие умоляли позволить им жить в прошлых