Page 136 - Чевенгур
P. 136

В кирпичном доме горела лампа, и восемь большевиков не спали, ожидая какой-нибудь
               опасности. Чепурный пришел и сказал им:
                     — Надо, товарищи, что-нибудь самим думать — Прокофия теперь на вас нет… Город
               стоит открытый,  идей  нигде  не  написано  — кто  и  зачем  тут  живет,  прохожим  товарищам
               будет  неизвестно.  То  же  и  с  полами  —  их  надо  вымыть,  Жеев  правильно  заметил  эту
               разруху, а дома ветром продуть, а то идешь — и везде еще пахнет буржуазией… Надо нам,
               товарищи, теперь думать, иначе зачем мы здесь, скажи пожалуйста!
                     Каждый чевенгурский большевик застыдился и старался думать. Кирей стал слушать
               шум  в  своей  голове  и  ожидать  оттуда  думы,  пока  у  него  от  усердия  и  прилива  крови  не
               закипела сера в ушах. Тогда Кирей подошел к Чепурному поближе и с тихой совестливостью
               сообщил:
                     — Товарищ Чепурный, у меня от ума гной из ушей выходит, а дума никак…
                     Чепурный вместо думы дал другое прямое поручение Кирею:
                     — Ты  ступай  и  ходи  кругом  города  —  не  слыхать  ли  чего:  может,  там  кто-нибудь
               бродит, может, так стоит и боится. Ты его сразу не кончай, а тащи живым сюда — мы его тут
               проверим.
                     — Это я могу, — согласился Кирей, — ночь велика, весь город выволокут в степь, пока
               мы думаем…
                     — Так оно и будет, — забеспокоился Чепурный. — А без города нам с тобой не жизнь,
               а опять одна идея и война.
                     Кирей пошел на воздух сторожить коммунизм, а остальные большевики сидели, думали
               и слышали, как сосет фитиль керосин в лампе. Настолько же тихо было снаружи — в гулкой
               пустоте ночного мрака и завоеванного имущества долго раздавались бредущие умолкающие
               шаги Кирея.
                     Один  Жеев  сидел  не  зря  —  он  выдумал  символ,  слышанный  однажды  на  военном
               митинге в боевой степи. Жеев сказал, чтобы дали ему чистой материи и он напишет то, от
               чего  прохожие  пролетарии  обрадуются  и  не  минуют  Чевенгура.  Чепурный  сам  пошел  в
               бывший дом буржуя и принес оттуда чистое полотно. Жеев расправил полотно против света
               и одобрил его.
                     — Жалко, — сказал Жеев про полотно. — Сколько тут усердия и чистых женских рук
               положено. Хорошо бы и большевицким бабам научиться делать такое ласковое добро.
                     Жеев  лег  на  живот  и  начал  рисовать  на  полотне  буквы  печным  углем.  Все  стояли
               вокруг  Жеева  и  сочувствовали  ему,  потому  что  Жеев  сразу  должен  выразить  революцию,
               чтобы всем полегчало.
                     И  Жеев,  торопимый  общим  терпением,  усердно  пробираясь  сквозь  собственную
               память, написал символ Чевенгура:
                     «Товарищи бедные. Вы сделали всякое удобство и вещь на свете, а теперь разрушили и
               желаете лучшего — друг друга. Ради того в Чевенгуре приобретаются товарищи с прохожих
               дорог».
                     Чепурный одобрил символ первым.
                     — Верно, — сказал он, — и я то же чувствовал: имущество ведь одна только текущая
               польза, а товарищи — необходимость, без них ничего не победишь и сам стервой станешь.
                     И  все восемь  человек  понесли полотно  сквозь  пустой город  —  вешать на шест  близ
               битой дороги, где могут появиться люди. Чепурный работать не торопился — он боялся, что
               все  лягут  спать,  а  он  один  останется  тосковать  и  тревожиться  в  эту  вторую
               коммунистическую ночь; среди товарищей его душа расточалась суетой, и от такого расхода
               внутренних  сил  было  менее  страшно.  Когда  нашли  и  приладили  два  места,  то  подул
               полуночный ветер — это обрадовало Чепурного: раз буржуев нет, а ветер дует по-прежнему
               и шесты качаются, значит, буржуазия окончательно не природная сила.
                     Кирей должен беспрерывно ходить вокруг города, но его не было слышно, и восемь
               большевиков стояли, обдуваемые ночным ветром, слушали шум в степи и не расставались,
               чтобы сторожить друг друга от резкой ночной опасности, которая могла внезапно раздаться
   131   132   133   134   135   136   137   138   139   140   141