Page 138 - Чевенгур
P. 138

Кеша отозвался Кирею, что нельзя пролетариат променять на одного Жеева  — здесь
               банды могут город сжечь, если все погонятся спасать одну личность Жеева.
                     — Город я потушу, — пообещал Кирей, — тут колодцы есть. А Жеев, может, уж без
               души лежит. Чего ж вам пролетария ждать, когда его нет, а Жеев был.
                     Чепурный  и  Кеша  вскочили  и  без  сожаления  о  Чевенгуре  бросились  в  степную
               продолжающуюся ночь, и остальные пять товарищей не отставали от них.
                     Кирей зашел за плетень, подстелил под голову лопух и лег слушать врага до утра.
                     Облака немного осели на края земли, небо прояснилось посредине — и Кирей глядел
               на  звезду,  она  на  него,  чтобы  было  нескучно.  Все  большевики вышли  из Чевенгура,  один
               Кирей лежал, окруженный степью, как империей, и думал: живу я и живу — а чего живу? А
               наверно, чтоб было мне строго хорошо  —  вся же революция обо мне заботится, поневоле
               выйдет  приятно…  Сейчас  только  плохо;  Прошка  говорил  —  это  прогресс  покуда  не
               кончился, а потом сразу откроется счастье в пустоте… Чего звезда: горит и горит! Ей-то чего
               надо? Хоть бы упала, я бы посмотрел. Нет, не упадет, ее там наука вместо бога держит…
               Хоть бы утро наставало, лежишь тут один и держишь весь коммунизм — выйди я сейчас из
               Чевенгура,  и  коммунизм  отсюда  уйдет,  а  может,  и  останется  где-нибудь…  Ни  то  этот
               коммунизм — дома, ни то одни большевики!
                     На шею Кирея что-то капнуло и сразу высохло.
                     — Капает, — чувствовал Кирей. — А откуда капает, когда туч нету? Стало быть, там
               что-нибудь скопляется и летит куда попало. Ну, капай в рот. — И Кирей открыл гортань, но
               туда  ничего  больше  не  падало. — Тогда  капай  возле, —  сказал  Кирей,  показывая  небу  на
               соседний лопух, — а меня не трожь, дай мне покой, я сегодня от жизни чего-то устал…
                     Кирей знал, что враг должен где-нибудь быть, но не чувствовал его в бедной непаханой
               степи,  тем  более  —  в  очищенном  пролетарском  городе, —  и  уснул  со  спокойствием
               прочного победителя.
                     Чепурный же, наоборот, боялся сна в эти первые пролетарские ночи и рад был идти
               сейчас  даже  на  врага,  лишь  бы  не  мучиться  стыдом  и  страхом  перед  наступившим
               коммунизмом, а действовать дальше со всеми товарищами. И Чепурный шел ночною степью
               в глухоту отчужденного пространства, изнемогая от своего бессознательного сердца, чтобы
               настигнуть  усталого  бездомовного  врага  и  лишить  его остуженное ветром  тело последней
               теплоты.
                     — Стреляет, гад, в общей тишине, — бормотал и сердился Чепурный. — Не дает нам
               жизни начать!
                     Глаза  большевиков,  привыкшие  за гражданскую  войну  к  полуночной  тьме, заметили
               вдалеке черное постороннее тело, словно лежал на земле длинный отесанный камень либо
               плита.  Степь  была  здесь  ровная,  как  озерная  вода,  и  постороннее  тело  не  принадлежало
               местной  земле.  Чепурный  и  все  шествовавшие  большевики  сдержали  шаг,  определяя
               расстояние  до  того  неподвижного  чужого  предмета.  Но  расстояние  было  неизвестным,  то
               черное тело лежало словно за пропастью — ночной бурьян превращал мрак во влекущуюся
               волну  и  тем  уничтожал  точность  глазомера.  Тогда  большевики  побежали  вперед,  держа
               постоянные револьверы в руках.
                     Черное  правильное  тело  заскрежетало  —  и  по  звуку  было  слышно,  что  оно  близко,
               потому  что  дробились  мелкие  меловые  камни  и  шуршала  верхняя  земляная  корка.
               Большевики стали на месте от любопытства и опустили револьверы.
                     — Это  упавшая  звезда  —  теперь  ясно! —  сказал  Чепурный,  не  чуя  горения  своего
               сердца от долгого спешного хода. — Мы возьмем ее в Чевенгур и обтешем на пять концов.
               Это не враг, это к нам наука прилетела в коммунизм…
                     Чепурный сел от радости, что к коммунизму и звезды влекутся. Тело упавшей звезды
               перестало скрежетать и двигаться.
                     — Теперь жди любого блага, — объяснял всем Чепурный. — Тут тебе и звезды полетят
               к  нам,  и  товарищи  оттуда  спустятся,  и  птицы  могут  заговорить,  как  отживевшие  дети, —
               коммунизм дело нешуточное, он же светопреставление!
   133   134   135   136   137   138   139   140   141   142   143