Page 170 - Доктор Живаго

окном и воображаемого в зале, а также по какому-то сходству, вызываемому всеобщей
мертвенной одутловатостью, точно все заболели зобами, Юрий Андреевич вспомнил
недовольную стрелочницу на железнодорожных путях Юрятина в утро их приезда и общую
панораму города вдали, и Самдевятова рядом на полу вагона, и его объяснения. И эти
объяснения, данные далеко за пределами местности на большом расстоянии, Юрию
Андреевичу хотелось связать с тем, что он видел теперь вблизи, в сердцевине картины. Но он
не помнил обозначений Самдевятова, и у него ничего не выходило.
Юрий Андреевич сидел в дальнем конце зала, обложившись книгами. Перед ним
лежали журналы по местной земской статистике и несколько работ по этнографии края. Он
попробовал затребовать еще два труда по истории Пугачева, но библиотекарша в шелковой
кофте шопотом через прижатый к губам платок заметила ему, что так много книг не выдают
сразу в одни руки и что для получения интересующих его исследований он должен вернуть
часть взятых справочников и журналов.
Поэтому Юрий Андреевич стал прилежнее и торопливее знакомиться с
неразобранными книгами с тем, чтобы выделить и удержать из их груды самое необходимое,
а остальное выменять на занимавшие его исторические работы. Он быстро перелистывал
сборники и пробегал глазами оглавления, ничем не отвлекаемый и не глядя по сторонам.
Людность зала не мешала ему и не рассеивала его. Он хорошо изучил своих соседей и видел
их мысленным взором справа и слева от себя, не подымая глаз от книги, с тем чувством, что
состав их не изменится до самого его ухода, как не сдвинутся с места церкви и здания
города, видневшиеся в окне.
Между тем солнце не стояло. Все время перемещаясь, оно обошло за эти часы
восточный угол библиотеки. Теперь оно светило в окна южной стены, ослепляя наиболее
близко сидевших, и мешая им читать.
Простуженная библиотекарша сошла с огороженного возвышения и направилась к
окнам. На них были складчатые, напускные занавески из белой материи, приятно
смягчавшие свет.
Библиотекарша опустила их на всех окнах, кроме одного. Это, крайнее, затененное, она
оставила незавешенным. Потянув за шнур, она отворила в нем откидную форточку и
расчихалась.
Когда она чихнула в десятый или двенадцатый раз, Юрий Андреевич догадался, что это
свояченица Микулицына, одна из Тунцевых, о которых рассказывал Самдевятов. Вслед за
другими читающими Юрий Андреевич поднял голову и посмотрел в её сторону.
Тогда он заметил происшедшую в зале перемену. В противоположном конце
прибавилась новая посетительница. Юрий Андреевич сразу узнал Антипову. Она сидела,
повернувшись спиной к передним столам, за одним из которых помещался доктор, и
вполголоса разговаривала с простуженной библиотекаршей, которая стояла, наклонившись к
Ларисе Федоровне, и перешептывалась с ней. Вероятно, этот разговор имел благодетельное
влияние на библиотекаршу. Она излечилась мигом не только от своего досадного насморка,
но и от нервной настороженности. Кинув Антиповой теплый, признательный взгляд, она
отняла от губ носовой платок, который все время к ним прижимала и, сунув его в карман,
вернулась на свое место за загородку счастливая, уверенная в себе и улыбающаяся.
Эта, отмеченная трогательною мелочью сцена не укрылась от некоторых
присутствовавших. Со многих концов зала смотрели сочувственно на Антипову и тоже
улыбались. По этим ничтожным признакам Юрий Андреевич установил, как её знают и
любят в городе.

12

Первое намерение Юрия Андреевича было встать и подойти к Ларисе Федоровне. Но
затем чуждые его природе, но установившиеся у него по отношению к ней принужденность
и отсутствие простоты взяли верх. Он решил не мешать ей, а также не прерывать