Page 16 - Донские рассказы

вернее, тому уменьшают пайку, и без того малую. А как работать, когда на ноги не
ступишь? Товарищи подкармливали. Вот где познаешь на опыте, как и при всякой беде,
сколь велика сила товарищества! А нарывы, как думаешь, чем вылечил? Втирал
табачную золу. Более действенного лекарства там не имелось. Ну, и обошлось, только до
колен стал как леопард, а выше – ничего от хищника, скорее наоборот: полный
вегетарианец. Надеюсь, временно…
Опираясь обеими ладонями на песок, слегка откинувшись назад, Александр Михайлович
смотрел на Николая снизу вверх, улыбался. И так не вязалась его простодушно детская
улыбка с грубоватым юмором, что Николай только головой покачал.

– До чего же неистребим ты, Александр! Я бы так не мог…
– Порода такая и натура русская. Притом – старый солдат. Кровь из носа, а смейся!
Впрочем, Коля-Николай, и ты бы смог! Нужда бы заставила. Говорят же, что не от
великого веселья, а от нужды пляшет карась на горячей сковороде… Ну, нечего дорогое
время терять, пошли, а то и на уху не наловим. Нет, это невозможно! Такой плес, и
чтобы без ухи остались? Пошли. Хоть мелочишки бы наскрести на ушицу, хоть на самую
скудную! Нам пяток окуньков, и хватит. Я, братец, десять лет настоящей ухи не хлебал.
– На добрую уху ты один должен наловить.

– А ты где же будешь? В свидетелях?
– Мне надо заготовить дровишек на ночь, стан оборудовать, словом, я – по хозяйственной
части, а ты – обеспечиваешь рыбой. У тебя три часа времени, уху надо сварить засветло,
так что все от твоего старания зависит…

– Коля, один я не смогу, – умоляюще проговорил Александр Михайлович. – Ради бога,
давай вдвоем ловить, иначе останемся на одном чаю. Я не могу ручаться за успех, а ты
опытный рыбак. Нет, только вдвоем! И потом, мы не можем так безрассудно рисковать.
Я видел, как Серафима Петровна положила в корзинку хлеб, картошку, укроп, лук
репчатый и зеленый, даже пол-литра водки она, добрая душа, выдала нам. Не хватает
для ухи сущего пустяка – рыбы, и вдруг ты все подвергаешь ненужному, глупому риску.
Я же один ни черта не поймаю!
Николай был непреклонен:

– Хочешь ухи – добывай рыбу. У меня без этого забот хватит. Надо еще к завтрашней
заре ракушек-перловиц ведро натаскать.

– А это для чего?
– Для сазанов.

– Коля, это – эфемерная штука, сазаны. Их может не быть, а без ухи мы быть не можем.
На кой черт нам журавль в небе, если нужна синица, а она почти в руках.

– Вот и бери ее, эту синицу. И вообще не хнычь. Генерал, а хнычешь. Должен наловить –
значит, лови. Рыбы тут, как в садке, а ты ноешь. Переедем на ту сторону, и я поймаю
тебе штук десять верховочек. Режь каждую на три части, окунь охотнее берется на
головку и хвостик. Целиком рыбку не насаживай, приманишь щуку, и – прощай, крючок!
Глубина там с лодки – четыре маховых, то есть шесть метров. Неподалеку, чуть подальше
заброса, – карша, огромный вяз. Он весь под водой. Пристанище окуней. Забрасывать
будешь так: излишек лесы – удилище-то трехметровое – соберешь в левую руку кругами,
правой – от себя, снизу вверх бросок, и леса несет насадку на всю длину. Грузило, ты
увидишь, небольшая картечина, сигарообразная форма придана ему для того, чтобы не
блюкало при забросе.

– Это наставление надолго? – нетерпеливо спросил Александр Михайлович.
Но Николай, не обращая внимания на вопрос, продолжал:

– Да к тому же легкое грузило не увлечет за собой леску. Клев определишь по кончику
удилища. Поплавков не положено, будут мешать при закидывании. Вот тебе перочинный
нож резать верховку, он же пригодится в случае заглота наживки. Ну а теперь – за дело.