Page 275 - Донские рассказы

– Сделайте уваженье!
– Та ни. Це треба худобу морыть.

Молодой, рослый тавричанин в добротном морщеном полушубке подошел к Степану и
хлопнул его по плечу:

́
– Вот шо, дядько: давайте з вами борка встроим. Колы вы мине придолиете – пидвезу на
бугор, а ни – так ни. Ну, як? – Серые, круглые глаза его смеялись, плавали в масленом
румянце щек.
Степан оглядел улыбавшихся тавричан и надел папаху.

– Что ж, братцы, значит, надсмешка… Чужая беда, видно, за сердце не кусает.
– Давай спробуем! – смеялся молодой тавричанин, играя из-под смушковой шапки
бровями.
Степан скинул рукавицы и оглядел широкие плечи противника, распиравшие
полушубок.

– Берись!
– Оце – дило!..

Взялись на поясах. Просовывая пальцы под красный Степанов кушак, весело и легко
дыша, тавричанин попросил:

– Пузо пидбери.
Медленно закружились, пытая силы. Степан, сузив глаза, выворачивал плечо, упираясь
противнику в грудь. Тот далеко назад заносил ногу, подтягивал на себя Степана, ломал.
Обошли круга три. Степан чувствовал, что молодой, сытый тавричанин его сильнее, и
вел борьбу тоскливо, уверенный в исходе.
Решившись, пригнул колено левой ноги и рухнул навзничь, больно ударившись затылком
о мерзлую кочку. Тавричанин, подкинутый Степановыми ногами, перелетел через него,
грузно жмякнулся. Степан хотел вскочить по-молодому, как когда-то, но ноги
отказались, а на него уж навалился вскочивший тавричанин, вдавил ему лопатки в
выщербленный лошадиными копытами снег на дороге.

Их обступили. Загоготали. Захлопали рукавицами. Степан, выколачивая измазанную
папаху, вздохнул:

– Десяток годков скинуть ба, я б тебя повозил…
– Но, дядько, так и быть, пидвезу вас на бугор. Ты заробил соби, – задыхаясь, довольно
смеялся тавричанин. – Поняйте ось к тому двору.
Хлеб свалили на широкую бричку, и тавричанин, боровшийся со Степаном, щелкнул на
тройку сытых лошадей щегольским кнутом.
– Поняйте слидом.

На бугре, верстах в четырех от слободы, хлеб перегрузили на сани. По дороге завиднелся
снег, кое-где перерезанный перетяжками.
Тяжелая дорога вымотала быков. За санями по мерзлой земле захлюстанным бабьим
подолом волочился сверкающий, притертый полозьями след.
До хутора оставалось верст тридцать. Степан предложил Афоньке:

– Давай ехать. Хучь ночью, а дотянем.

– Не из чего ночевать, корму клока нет, быков лишь томить.
К ночи доехали до казенного леса. На небе, ясном и черном, сухо тлела, дымилась