Page 367 - Донские рассказы

Был на исходе март.
– Сегодня встану, отец!

Несмотря на то что все красноармейцы, переступавшие порог Гаврилиного дома, глянув
на его волосы, опрятно выбеленные сединой, называли его отцом, на этот раз Гаврила
почувствовал в тоне голоса теплую нотку. Казалось ли ему так, или действительно Петро
вложил в это слово сыновью ласку, но Гаврила густо побагровел, закашлялся и, скрывая
смущенную радость, пробормотал:

– Третий месяц лежишь… Пора уж, Петя!
Вышел Петро на крыльцо, ходульно переставляя ноги, и чуть было не задохнулся от
избытка воздуха, втолкнутого в легкие ветром. Гаврила поддерживал его сзади, а
старуха томашилась возле крыльца, утирая завеской привычные слезы.

Подвигаясь мимо нахохленной крыши амбара, спросил названый сын – Петро:
– Хлеб отвез тогда?

– Отвез… – нехотя буркнул Гаврила.
– Ну, и хорошо сделал, отец!

И опять от слова «отец» потеплело у Гаврилы в груди. Каждый день ползал Петро по
двору, прихрамывая и опираясь на костыль. И отовсюду – с гумна, из-под навеса сарая,
где бы ни был, – провожал Гаврила нового сына беспокойным, ищущим взглядом. Как бы
не оступился да не упал!
Говорили между собою мало, но отношения увязались простые и любовные.

Как-то, дня два спустя после того, как в первый раз. вышел Петро на двор, перед сном,
умащиваясь на печке, спросил Гаврила:

– Откель же ты родом, сынок?
– С Урала.

– Из мужицкого сословия?
– Нет, из рабочих.

– Это как же? Рукомесло имел какое, навроде чеботарь али бондарь?
– Нет, отец, я на заводе работал. На чугунолитейном заводе. С мальства там.

– А хлеб забирать это как же пристроился?
– Из армии послали.

– Ты, что же, у них за командира был?

– Да, им был.
Было трудно спрашивать, но к этому вел:
– Значится, ты партейный?

– Коммунист, – ответил Петро, ясно улыбаясь.

И от улыбки этой бесхитростной уже не страшным показалось Гавриле чуждое слово.
Старуха, выждав время, спросила с живостью:

– А семья-то есть у тебя, Петюшка?
– Ни синь пороха!.. Один, как месяц в небе!