Page 45 - Донские рассказы

пыль. Шли танки. Николай насчитал их четырнадцать. Они скрылись в балке,
рассредоточиваясь, занимая исходное положение перед атакой. Гул моторов не затихал.
Теперь по проселку быстро двигались автомашины с пехотой. Последним прополз и
скрылся за откосом балки приземистый бронированный бензозаправщик.

И вот наступили те предшествующие бою короткие и исполненные огромного
внутреннего напряжения минуты, когда учащенно и глухо бьются сердца и каждый боец,
как бы много ни было вокруг него товарищей, на миг чувствует ледяной холодок
одиночества и острую, сосущую сердце тоску. Николаю было знакомо и это чувство и
источники, порождающие его; когда однажды он заговорил об этом с Лопахиным, тот с
несвойственной ему серьезностью сказал: «Воюем-то мы вместе, а умирать будем
порознь, и смерть у каждого из нас своя, собственная, вроде вещевого мешка с
инициалами, написанными чернильным карандашом… А потом, Коля, свидание со
смертью – это штука серьезная. Состоится оно, это свидание, или нет, а все равно сердце
бьется, как у влюбленного, и даже при свидетелях ты чувствуешь себя так, будто вас
только двое на белом свете: ты и она… Каждый человек живой, чего же ты хочешь?»

Николай знал, что, как только начнется бой, на смену этому чувству придут другие:
короткие, вспыхивающие, может быть, не всегда подвластные разуму… Прерывисто
вздохнув, он стал пристально всматриваться в тонкую зеленую полоску, отделявшую
балку от склона высоты. Там, за этой полоской, все еще глухо и ровно гудели моторы. У
Николая от напряжения заслезились глаза, а все его большое, теперь уже не в полной
мере принадлежащее ему тело стало делать десятки мелких, ненужных движений:
зачем-то руки ощупали лежавшие в нише диски, как будто эти тяжелые и теплые от
солнца диски могли куда-то исчезнуть, потом он поправил складки гимнастерки и все
так же, не отрываясь взглядом от балки, немного подвинул автомат, а когда с бруствера
посыпались сухие комочки глины, носком сапога нащупал и растоптал их, раздвинул
веточки полыни, хотя обзор и без того был достаточно хорош, пошевелил плечами… Это
были непроизвольные движения, и Николай не замечал их. Поглощенный наблюдением,
он пристально, не отрываясь, смотрел на запад и не ответил на тихий оклик Звягинцева.

В балке взревели моторы, показались танки. Следом за ними, не пригибаясь, во весь рост
шла пехота.
«До чего же обнаглели проклятые! Идут, как на параде… Ну, мы вам сейчас устроим
встречу! Жаль только, что артиллерии нет, а то приняли бы ваш парад по всем
правилам», – думал Николай, с тяжелой, захватывающей дыхание ненавистью глядя на
уменьшенные расстоянием фигурки врагов. Танки шли на малой скорости, не отрываясь
от пехоты, осторожно минуя бугорки сурчиных нор, прощупывая пулеметными
очередями подозрительные места. Николай видел, как, словно от ветра, колыхнулся
росший метрах в двухстах впереди куст боярышника и, срезанные пулями, с него
посыпались листья и ветки.

Танки повели с ходу и пушечный огонь. Снаряды ложились, не долетая высоты, по
большей части около кустов, а потом черные фонтаны взрывов стали перемещаться,
придвигаясь к окопам, и Николай прижался к стенке грудью, готовый в любую секунду
стремительно пригнуться.
́
Когда танки прошли большую половину расстояния и, достигнув кустов, увеличили
скорость, Николай услышал протяжные слова команды. Почти одновременно открыли
огонь расчеты противотанковых ружей и пулеметчики, в бубнящую дробь автоматов
вплелись по-особому сухие и трескучие винтовочные выстрелы.

Некоторое время отстававшая от танков немецкая пехота, неся потери, все еще
продвигалась вперед, потом залегла, прижатая к земле огнем.

Выстрелы бронебойщиков участились. Первый танк остановился, не дойдя до группы
терновых кустов, второй вспыхнул, повернул было обратно и стал, протянув к небу
дегтярно-черный, чуть колеблющийся дымный факел. На флангах загорелись еще два
танка. Бойцы усилили огонь, стреляя по пытавшейся подняться пехоте, по щелям, по
выскакивавшим из люков горевших машин танкистам.

Пятый танк успел подойти к линии обороны метров на сто двадцать, воспользовавшись
тем, что прикрывавшее центр противотанковое ружье бронебойщика Борзых умолкло.
Но навстречу танку уже полз ефрейтор Кочетыгов. Прижимаясь к земле, маленький,