Page 63 - Донские рассказы

В окопе лейтенанта пахло не только не успевшей подсохнуть влажной глиной и
полынью, но и ременной кожей амуниции, чуть-чуть одеколоном, уксусно-терпким
мужским потом и махоркой. Лопахин подумал о том, с какой удивительной быстротой
обживают люди окопы, населяя временной жилье своими запахами, совершенно
разными и присущими только каждому отдельному человеку. Он некстати вспомнил
слова сержанта Никифорова и улыбнулся, но лейтенант истолковал его улыбку по-
своему и, наливая в алюминиевый стаканчик водку, сдержанно сказал:

– Это соседи наши, зенитчики, сегодня снабдили горючим, своей у меня давно уже не
было… Что же, поздравляю с удачей, бери, выпей.

Лопахин двумя пальцами бережно принял стаканчик, сказал спасибо, но про себя с
огорчением подумал, что посуда уж больно не по-русски мелка, и, закрыв глаза,
медленно, с чувством выпил теплую, пахнущую керосином водку.

Лейтенант крякнул одновременно с Лопахиным, как бы вместе с ним разделяя
удовольствие, но сам пить не стал, убрал фляжку.

– А народец-то стал каков у нас, Лопахин, а? Раньше, бывало, как только самолеты, – все
вповалку лежат и землю нюхают, а сейчас уже не то: сейчас ходи над нами на
приличной высоте, а то ноги переломаем, а? Так ведь, Лопахин?

– Точно, товарищ лейтенант.
– Подполковник звонил недавно, спрашивал, кто сбил самолет. Народ на тебя указал, да
и сам я видел. Наверно, будешь представлен к награде. Ну, ступай, скоро надо ждать
наступления, смотри не подкачай насчет танков. Зайди к Борзых, предупреди от моего
имени: бой будет серьезный, стоять надо, как говорится, насмерть. Скажи, что я надеюсь
на него, а я сейчас пройдусь на правый фланг. Да, что-то немцы усердствуют с налетами,
дорогу к переправе себе расчищают… Жаркий будет денек, так что смотри в оба!

Лопахин возвращался к себе кирпично-красный от счастья и выпитой водки, но, подходя
к окопу бронебойщика Борзых, согнал с губ улыбку, посерьезнел.

Борзых завтракал, старательно вычищая хлебной коркой стенки консервной банки.
Лопахин прилег возле окопа, спросил:

– Ну как, сибирский житель, тебя и бомбы не берут?
– Меня, однако, никакая причина до самой смерти не возьмет, – басовито ответил
широкоплечий и ладный сибиряк, не прерывая своего занятия.
– Что ж, угостил бы шанежками, что ли, в гости ведь к тебе пришел.

– Сходи в гости к моей жене в Омск, сегодня воскресенье, она обязательно готовит
шанежки, она и угостит.

Лопахин отрицательно и грустно покачал головой:
– Далековато, не пойду, прах с ними, с шанежками с твоими…
– Да, далеконько, однако, – со вздохом сказал Борзых, и нельзя было понять, к чему
относится этот легкий вздох: то ли к тому, что далеко от этой голой донской степи до
родного Омска, то ли к тому, что так скоро опустела консервная банка…

Не размахиваясь, Борзых швырнул в бурьян пустую банку, тщательно вытер руки о
замасленные штаны, сказал:

– Лучше ты меня, Лопахин, табачком угости.
– А свой-то неужели весь пожег? – удивился Лопахин.

– Зачем «пожег»? Чужой завсегда вкуснее, – рассудительно сказал Борзых и, свернув
корытцем кусок бумаги, протянул руку из окопа. – Сыпь, не скупись. Если бы мне
пофартило сбить самолет – я бы весь табак разугощал друзьям-приятелям…